Великая война без ретуши. Записки корпусного врача - стр. 56

, оказывается, предстоит нам взять не так-то легко, как Сеняву, к[ото] рая, будучи очень укреплена, сдалась нам без особенного сопротивления; австрийцы здесь воспользовались нашим природным ротозейством, выставивши в передовых окопах несколько человек, махавших белыми флагами в знак сдачи, и как-то успели вывезти из города много осадных орудий и людей, так что Сенява нам досталась без пролития крови с 30–40 челов[еками] австрийцев.

Весь день дождь. Ночью получил письмо от Сони[185], датировано 25 августа. Обращается ко мне с такими мелочами, от к[ото] рых теперь так далека душа моя…

8 сентября. Разведривается. По небу бродят дождевые тучки. Умеренный южный ветер. Совершаем передвижение на Сеняву, верст за 6–7 к западу. Дорога песчаная. Перед самой Сенявой – гора, вся укрытая укрепленными позициями. Еще до въезда в Сеняву – запах гари. В Сеняве – картина пожарища и разрушения. Остановился со штабом за городом, в роскошном замке князя Чарторыйского, бежавшего куда-то; замок – в роскошном парке, верх великолепия; огромнейшее здание; чудная исковерканная, разгромленная обстановка; весьма ценная и богатая библиотека с древними историческ[ими] книгами (напр[имер], подлинные сочинения чуть ли не самого Коперника и пр.), масса дневников, писем, письменных актов – все разбросано, растоптано; многотысячные картины знаменитых художников – выпачканы, у нек[ото] рых изображенных лиц – глаза и носы проколоты!! Дивный буфет с великолепными вазами и пр. Все брошено, полуразбито, расхищено[186]… Господи, Боже мой! Какая грустная картина разрушения и опустошения. Сколько исторических ценностей погибает в жертву проклятой человеконенавистническ[ой] бойне. Попалась изданная за границей книжечка под заглавием «Революционные стихотворения Пушкина, Лермонтова и др.», а на обратной обложке – «Еротические стихотв[орен] ия Пушк[ина] и Лерм[онтов] а – единственная вещица, к[ото] рую я по праву (!) войны присвоил себе[187]. В отношении же ценных вещей (кофточек бисерных и др. модных утилитарно ценных изделий для «своих жен») мародерствовали наши офицеры, начиная с генералов, кончая прапорами. Возмутительное явление: солдат же, мучимых голодом, наказуют преданием полевому суду, а по меньшей мере плетьми за кражу яблок и съестных продуктов!! Сочинение Коперника успел стибрить сам прокурор, но я его не виню: в его, как и в моем маленьком акте мародерства, был, по-видимому, лишь один элемент – духовный, идеалистически-архивный, нашим женам чуждый!! В замке-дворце бежавшего пана Чарторыйского несколько «каплиц» – домашних церковок. Пан Чарторыйский (кандидат на польского короля!) стоял во главе Сокольских политических организаций, и его судьбу наши штабные уже предрешили – без всяких разговоров повесить с звериной жестокостью, указуя и на портреты женских фигур, как главных-де пружин революционной настроенности бежавшего пана!