Великая степь - стр. 7
Жить летом, да у теплого моря – курорт, а вот зимой, резко-континентальной зимой… Зимой Девятка чуть не вымерзла. Система центрального отопления, не рассчитанная на такую соленую водичку, накрылась быстро и бесповоротно. Опреснитель. Котельная. Трубы и радиаторные батареи в квартирах.
Зима выдалась кошмарная. “Двойка” и “единичка” лишились развешанных по стенам тэнов – не хватало, ладили самодельные. Нихромовая проволока на черной бирже стала дороже спирта и сигарет – ее по привычке натягивали между рам двойных окон – пока не додумались, что эти промежутки лучше всего набить старым тряпьем, тепло ценнее света – стали навивать самопальные спирали на что попало – мазут в резервных (уже в резервных!) емкостях убывал, как первач из бутыли в теплой компании – изношенные электросети не выдерживали тройной нагрузки – коротило-искрило-вспыхивало – пополненная добровольцами пожарная команда не знала сна и отдыха… В конце концов накрылась подстанция – конкретно накрылась, на три недели авральных работ. И, по закону подлости, – ровнехонько тридцать первого декабря, вечером, – праздник был грустный. Началась эра буржуек и каменок, сожгли все, что горело, нужное и ненужное – дети, невзирая на запреты, шастали в степь сквозь весьма тогда прозрачный периметр, за вязанками тоненьких ломких стеблей, сгорающих быстро, как порох… А разъезды кочевников, пусть немногочисленные, добирались и тогда к Девятке с ближних зимовий… Работы Гамаюну хватило. Он работал – жестоко. Для первого впечатления. Здесь встречают не по одежке – по оружию и умению им владеть. Тогда, зимой, он и заработал свое прозвище – которым пугали детей даже на дальних кочевьях.
Тяжкая была зима. Они перезимовали, выжили.
Но на подходе лето – и тоже очень хочется выжить…
4.
– Товарищ подполковник! – пулеметчик вытянулся, выкатил грудь колесом. – Докладывает сержант Гнатенко! За время моего дежурства непредвиденных происшествий не случалось! В шесть часов полста три минуты от второго причала отвалили три маломерных судна согласно приказа полковника Радкевича! На острова поплыли, за яйцами…
Последние слова сержант-контрактник произнес не по-уставному грустно… Видать, опостылела яичная диета. Ничего, скоро сайгаки пойдут сплошным косяком к летним пастбищам, разговеешься…
– Вольно! Продолжайте несение дежурства, – Гамаюн шагнул вперед, по въевшейся привычке проверять всё и всех провел пальцем по не успевшему нагреться на солнце металлу ДШК [1] .
Смазки оставлено куда больше, чем рекомендует наставление по стрелковому делу. И правильно – здесь, над озером, от мельчайших, невидимых глазу капелек соленой воды, металл ржавеет мгновенно… Молодец Гнатенко, бережет оружие – а его, оружия, мало, и большей частью устаревшее, и спасенное от утилизации, и восстановленное буквально из металлолома.