Великая степь - стр. 15
И даже Гамаюн – не знает.
Она называла его по сохранившей с детства привычке “дядя Гамаюн”, он любил, когда его звали по фамилии, и она звала, и посматривала на него так, как сегодня на солдатика на вышке, как смотрит порой женщина на мужчину – даже если ей едва исполнилось пятнадцать, а ему уже стукнуло сорок два. Он лишь улыбался уголками губ, у него была Милена, рядом с которой – и только рядом с которой – Женька начинала стыдиться царапин на торчащих из-под платья коленках…
Она звала его “дядя Гамаюн”. Но в мыслях употребляла другое имя. Услышанное от Славки Завадского. Имя страшное, как дым степных пожаров, – доносящийся оттуда, снаружи. Страшное – как конвои с приспущенным флажком на переднем БТР – их встречали женщины с помертвевшими лицами: кто?! чей?! Страшное, как ночной звук ревунов с периметра или озера.
Имя страшное, но – чем-то прекрасное.
Карахар. Черный дракон.
4.
Женька лежала, раскинув руки, на теплом плоском камне у самой воды. Мечтала с закрытыми глазами. Странные это были мечты. Считается, что все мечты завершающей половое созревание девушки прямо или опосредованно связаны с иным полом, но…
Ей не надо было мечтать. Стоило лишь выбрать и сказать: да. Или прошептать. Или просто кивнуть…
И – пришел момент, не так давно, когда она кивнула… Но почему-то тогда ничего не получилось… Избранником стал Славик Завадский, лейтенант, из тех, молодых, что напросились в Отдел к Гамаюну с опостылевших своих тыловых должностей. Они со Славкой лишь целовались, и кое-что еще, но самого главного не случилось, она не хотела, а потом… Он трижды ходил в степь, в рейды – и рассказывал ей про горящие зимовья, и про кровь на снегу, и про обезглавленные трупы, и про страшный закон Карахара: двадцать ихних за одного нашего – закон, исполнявшийся любой ценой, и про дротики, которые он вынимал из друзей… А еще он пел странные песни, пугающие и зовущие, услышанные в степи и подобранные на гитаре песни, со словами второпях переведенными и срифмованными, пел и смотрел на нее – и она подумала – пусть будет так, пусть будет всё, раз они идут в степь и их убивают, убивают и для нее тоже, чтобы она жила – и она сказала: да! делай, что хочешь! но… он почему-то не захотел в тот вечер, наутро они опять уходили, на Ак-Июс, и Славка не захотел, сказал что вернется и серьезно поговорит с ее папой, и…
Он не вернулся.
Колонна попала в засаду, хитрую и хорошо продуманную. Кочевники приучались не бояться Драконов Земли.
Гамаюн – с черным лицом, с забинтованной головой – своими руками выгружал “двухсотых”, никогда до того дня их не привозили в Девятку столько – а потом Карахар неподвижно стоял и молчал, когда укладывали и прикрывали знаменем – молча слушал проклятия в свой адрес.