Великая Отечественная война глазами очевидцев - стр. 24
И вот, он как-то нашел время, собрал нас. А мы еще основную комиссию не проходили: годный или негодный в летчики. И он втихаря нас собрал и сказал: «вот завтра у вас комиссия, первая комиссия. Будет центрифуга: тебя сажают в кресло, завязывают ремнями и сильно крутят, очень много оборотов. Потом мгновенно кресло останавливается и приказывают встать. Если ты встал и не упал, значит годен. Если упал – все, равновесия у тебя нет».
И таким образом, из двенадцати человек шестеро «отказались ехать в это училище». В том числе и я упал после этой центрифуги. Вторая комиссия была еще хитрее. Сидишь. Тебе командуют встать и идти по дорожке. Доходишь до середины дорожки, и она проваливается в бездну. Я шел, упал. Удачно упал, мягко. Мне командуют: «встать!»
Я встал, и только поставил левую ногу на землю, у меня закружилась голова и я упал. И вторую комиссию я тоже не прошел. Другие комиссии были не такие хитрые. В общем, нас не взяли в летчики. Из двенадцати человек восемь отправили в пехоту, в том числе и меня.
Дальше пошла учеба, подготовка на автоматчиков, минометчиков. Была краткая подготовка. Я попал в лагерь под Чебаркулем. Это были бывшие овощехранилища, они были пустыми. И их превратили в казармы. Длина такой казармы была сто пятьдесят метров. Там было три отделения и в каждом отделении было по роте солдат, по сто человек. Матрасов не было, вернее, они были соломенные. И соломенные одеяла и подушки. Нам выдали старые шинели, ботинки больших размеров. Короче говоря, мы были там как заключенные.
И проходили военную подготовку как настоящие заключенные. Кормили нас очень плохо. Мы писали про это письма, я тоже писал. И вот, моя мать как-то сумела добраться до этого лагеря и привезти мне вещмешок с домашними припасами. И вот так нас наши родители поддерживали примерно полтора месяца.
За это время появились «слабосильные роты». Что это такое. А то, что люди не могли вставать, не могли одеваться и уже не могли идти. Это все от такого питания. А кого родители поддерживали, те могли заниматься: бегать, зарядкой заниматься.
А у других из восьмидесяти человек тридцать положили в больницу. Такое положение, конечно, было не нормальным. Мы, новобранцы, решили, что здесь какое-то вредительство, чтобы солдаты не попали на фронт. Собрались и решили, что нужно что-то предпринять.
И ночью, после отбоя, мы посовещались где-то около часа, и решили: или бежать на железнодорожную станцию и ехать на запад, или напишем письмо командованию, прямо Сталину. Судили-рядили и остановились на письме. А как отправить? Цензура-то не пропускала такие вещи.