Великая формула здоровья. Уникальный семинар автора, который помог миллионам - стр. 9

Но вот грянула война. Павлоградское военное авиационное училище, куда перевели отца, эвакуировалось под Челябинск. Здесь все было иначе. Моря не было. Гор тоже. Хилые березки, низкорослые кусты боярышника. Дули холодные резкие ветра. Школа, куда меня определили, находилась на приличном расстоянии; чтобы дойти до нее, надо было преодолевать силу ветра. По дороге были вырыты канавы. В них можно было спрятаться от ветра, передохнуть, а потом начиналась борьба с ветром до следующей канавы. Зима длилась бесконечно долго, а короткое жаркое лето пролетало вмиг. Мы – родители, я и маленькая сестра – жили в маленькой комнате в коммуналке. Питанием обеспечивали только детей, взрослые получали хлеб по 200 граммов в день, крупы и чай. Холод был ужасный. Свет постоянно отключали, боясь налетов на аэродром.

Мои силы рухнули. Я снова стала болеть: то грипп, то ангина, то поранила ногу, туда попала грязь, и началась эпидермия. Нога страшно чесалась и покрывалась пузырьками с прозрачной жидкостью, быстро превращающейся в гной. Началось воспаление. Ступня сделалась фиолетово-красной. Краснота поползла от ступни к колену. Лекарств не было. Когда мне стало совсем плохо, мама привела какого-то военного врача. Врач, осмотрев ногу, сказал: «Да – а! Плохо дело! Если дойдет до колена, надо будет ампутировать». И с этим ушел.

Я была в ужасе от такой перспективы, хотя осознать в полной мере нависшее надо мной несчастье, конечно, не могла. Да и что я могла тогда?! Слабая, голодная, трудно переносящая холодный климат, измотанная приступами малярии, единственное, что я могла – каждое утро раскрыть одеяло, смотреть на лиловую линию, ползущую по ноге, подбираясь к колену, и приказывать ей: «Спускайся! Спускайся! Уходи! Прочь! Исчезни!» И через какое-то время она остановилась! А затем, к удивлению всех, словно подчиняясь моей команде, начала спускаться, затухать, и наконец исчезла совсем.

Но вот с чем я справиться не могла очень долго, так это с малярией. Приступы приходили через день и в определенный час, где-то после полудня: с кончиков пальцев рук и ног начинал подступать страшный холод, постепенно он двигался по всему телу, и меня начинало трясти. Сколько бы на меня мама ни накидывала одеял, теплых платков, какие бы грелки ни подкладывала к стопам – ничего не помогало: приступ наваливался, и меня трясло часа три-четыре, а потом я, как выжатая тряпочка, проваливалась куда-то в небытие.

Я приходила в себя лишь на второй день, страшно ослабленная, способная только спать. Я брала книгу, и через полчаса опять проваливалась в сон, через минут двадцать, поднабрав силенок, снова начинала читать, и снова повторялось то же самое. Так длилось больше года. Меня поили полынью, где-то доставали акрихин, с фронта папа передавал хинин. Все безрезультатно. Приступы продолжали трясти меня через день.