Великая Булгария - стр. 1

Нукеры булгарского эмира гнали лошадей во весь опор, часто меняя их на почтовых станциях – ямах. От Нур-Сувара до столицы Булгарского юрта три дня пути. Но офицеры эмира Бараджа домчали меня до царской ставки за двое суток.

Что за спешка? Для чего я, 17–летний юнец, по имени Ханиф ибн Мир-Газиз, скромный шакирд академии Дарь аль-улюм, мог понадобиться правителю могущественной Державы?

Мятеж, в результате которого на царский престол пытались возвести престарелого сеида Кул Гали, был подавлен. В Нур-Суваре все было тихо и спокойно. Бунтовщики наказаны и брошены в зиндан «Шайтан бугаз», но главные организаторы неудавшегося переворота Боян и Исмаил помилованы. На этом настоял эмир Барадж, увидев, как те, обвязав себя веревками в знак подчинения, вышли из города. Субедей – главный бахадир Татар – удивился мягкости эмира. На что Барадж прилюдно ему ответил:

– Если я буду истреблять своих лучших беков и казаков, как я смогу управлять страной?

Думаю, что Субедей ничего не доложил об этом неприятном инциденте хану Бату, занятому подготовкой к западным походам, дабы не отвлекать его от столь важной военной акции.

… Издали сверкнул полумесяц главного минарета Великого Булгара, проявились башни новой еще недостроенной Соборной мечети, показались каменные палаты царского дворца и его беков, черепичные крыши купеческих и ремесленных кварталов.

И вот вдали засинели волны могучей Итили. На высоком берегу реки, к северу от главных ворот Булгара, располагался большой царский шатер, куда, не заезжая в город, и свернул наш отряд. Над золоченной юртой развевались красные, желтые, черные, зеленые ленточки и гордо реял разноцветный Дракон, размахивая своими огромными перепончатыми крыльями. Летняя резиденция эмира, по давней хонской традиции, располагалась в степи, по вольным просторам которой тоскует душа каждого степняка. Пусть и бывшего – кровь все равно берет свое.

Спешившись и передав лошадей подбежавшим джурам, мы направились к царской юрте. На значительном расстоянии от нее, сняв с головы тюбятяи и засунув их себе подмышки, мы замерли в почтительном ожидании. Главный нукер, пошептавшись о чем то с охраной, подбежал к южному входу царской палаты докладывать эмиру о нашем прибытии.

Эмир Барадж не сразу принял доставленного к нему шакирда, сначала меня отвели в гостевую юрту, где уже был накрыт праздничный дастархан. Но ни фрукты, ни орехи не лезли мне в горло. Облокотившись на мягкие подушки, я предался тягостным раздумьям: зачем меня вызвал к себе эмир Барадж?

Шакирд то я был шакирд, да не такой уж и простой. Мой прадед Отяк, двоюродный дед Чельбир и мой отец Мир-Газиз тоже, как и Барадж, были в свое время эмирами Булгарского юрта. То есть, я являлся наследным принцем, причем враждебного по отношению к Бараджу дома. Барадж принадлежал к царской династии Азановичей, а мы – к Ашрафидам. И между этими двумя домами всегда шла ожесточенная борьба. Особенно непримиримой она была во время правления Чельбира – Бараджу даже пришлось выехать за пределы страны, он тогда занял пост улугбека одного из зависимых от него урусских городов.

Когда Чельбир умер, и его место занял мой отец, Барадж вернулся на Родину, поскольку ему уже никто не угрожал.

Мой отец был мягким и гуманным правителем, сеидом-имамом он сделал своего друга Кул Гали – знаменитого сказителя и поэта, известного своей сильной привязанностью к Арабской вере. Кул Гали оказывал большое влияние на моего отца. Вдвоем они начали проводить реформы, чтобы облегчить жизнь простого народа: снижались налоги, облегчалась воинская повинность, большие льготы предоставлялись купцам и ремесленникам. «Черный люд» – чирмыши – переводился в привилегированный разряд. Но при условии, что откажется от своей родной веры, веры в Тенгри и перейдет в Арабскую веру.

Эмир Газиз правил недолго, я думаю, что моего отца отравили. Кто? Это большой секрет, который, похоже, уже никогда не разгадать.

Когда Мир-Газиз умер, мне было года три-четыре, и я отца почти не помню. Кул Гали женился на овдовевшей Салие, в которую был уже давно, как выяснилось, тайно влюблен. Салия бикэ не была моей матерью, я родился от другой жены моего отца, не наложницы, а законной жены. Но она ушла в лучший мир еще раньше мужа, и в моей памяти не осталось даже смутного представления о моей матери, пусть Всевышний помилует ее душу в ссудный день и определит ей место в раю.