Велесова ночь - стр. 19
– Ты сказал, что Лыков небеден?
– Какой небеден! Богат Михаил Степанович, очень богат. Благодаря жене возвысился, Прасковья Игнатьевна засиделась в свое время в девках, сватов никто засылать не торопился, что говорить, ни красоты, ни богатства, одно имя да дедовская слава. Да не одна она на дедовской славе далеко уехала, – болтал Гусев.
Зоя внимательно посмотрела на дьяка. Скрывалась ли за этим замечанием какая-либо двусмысленность или нет. Не пытался ли таким образом он намекнуть на ее собственное положение до замужества. Она на всю жизнь запомнила насмешки, косые взгляды, откровенные издевательства итальянских аристократов. Конечно, что она, Зоя Палеолог, могла предложить будущему мужу: отблески былого величия и права на несуществующую корону. Хотя блеск и великолепие исчезнувшей Византии могли помочь Московии стать другой страной. Софья улыбнулась. Во всяком случае, доверять в этой стране она не могла никому. Только Анне, своей верной соратнице, и то не во всем… Это она твердо усвоила. А Гусеву раздражения своего не показала, продолжая благожелательно улыбаться.
– Хорошо, приму твоего дворянина, а сейчас отправь за Анной… Хотя нет, отправь за Анной, а потом и Лыкова. А верховной боярыне передай, чтобы не медлила!
Палата, отведенная Софье для приема, была значительно меньше тронного зала Великого князя. Но дела здесь решались не менее важные. И как бы не шушукались и не злословили бояре за спиной, но на поклон к княгине приходили. Пока немногие, кто победнее да ниже родом. Другие же гордо отворачивались от чужестранки, надеясь, что вековое, исконное победит пришелицу и развеются византийские козни как дурной сон. Софья наблюдала за всеми потугами бояр спокойно, играя то роль покорной жены, то величавой нездешней королевы, то приветливой и радушной хозяйки, то легкомысленной болтушки, то богобоязненной и смиренной православной.
Вошедшая вслед за Лыковым Анна внимательно окинула взглядом палату и улыбнулась. Она уже привыкла к ролям Зои Палеолог и ее потрясающему таланту актрисы. Иногда ее восхищало это умение Софии вживаться в любой, самый неожиданный образ, иногда раздражало, а иногда пугало. Софья была потрясающе, дьвольски умна. Казалось, вся знаменитая византийская хитрость, изворотливость, умение скрывать свои намерения, плести дворцовые интриги и, главное, отточенное веками искусство коварства воплотились в последней наследнице престола тысячелетней империи. Анна улыбнулась про себя: силы привыкших к почету, извечному порядку бояр и иноземки были неравными. Даже если внешне и казалось, что ничего не изменилось, роковой отсчет времени уже начался.