Веление души - стр. 3
Я понимала, что конец близок, поэтому неоднократно пыталась поговорить с мамой по душам, чтобы сказать ей, как сильно я её люблю, будучи безгранично благодарна за то, что она вырастила меня человеком и в одиночку поставила на ноги. Но каждый раз, когда я начинала говорить, моё горло сжимал невидимый комок, а глаза предательски застилали слёзы, поток которых я была не в силах остановить. Лёжа на подушке, измождённая болезнью мама из последних сил поднимала свою испещрённую венами руку, напоминающую сухую ветвь дерева, и клала её на мою ладонь, едва членораздельно произнося всего несколько слов: – Сильные девочки не плачут.
На этом наша беседа по душам заканчивалась и, нежно целуя мамину ладонь, я мысленно возвращалась в детство, когда в ответ на мои слёзы по тому или иному поводу мама никогда не жалела меня и говорила, что слезами делу не поможешь. За все минувшие годы я так ни разу и не увидела маминых слёз, которой пришлось стать очень сильной, чтобы позаботиться о нас обеих. Отказывая мне в утешении, когда я его искала, мама хотела, чтобы я стала такой же крепкой, как она, и двигалась только вперёд, преодолевая любые испытания. Ей удалось вырастить меня приспособленной к выживанию в этом мире, однако всю жизнь мне не хватало маминого тепла, её заботливых объятий и искреннего разговора по душам, в котором мама отказала мне даже перед своей смертью, не желая предстать в моих глазах слабой.
На седьмую неделю паллиативного ухода у мамы стали синеть ноги на фоне отказа надпочечников. Даже сильнодействующих уколов перестало хватать маме на сутки, и она мучительно стонала по ночам от боли, умоляя вколоть ей очередную дозу. Выписанный онкологом анальгетик разрешалось колоть не чаще раза в сутки, поэтому я давала маме дополнительно обезболивающие таблетки, чтобы облегчить мамины страдания, и делала на утро новый укол, помещающий маму в милосердное беспамятство.
На опиоидных уколах и витаминных капельницах мама продержалась ещё две недели, приходя в себя на несколько часов в сутки, чтобы немигающе смотреть сквозь меня взглядом человека, жаждущего освобождения от своего уничтоженного болезнью тела. До сих пор, закрывая глаза, я то и дело вижу этот не поддающийся описанию взгляд находящегося между жизнью и смертью человека, и не могу сдержать слёз от переполняющей меня боли.
За несколько часов до смерти мама попросила дать ей кусочек шоколада. Моему удивлению не было предела, ведь к тому времени мама ничего не ела уже полтора месяца, и я с радостью положила ей в рот дольку тёмного шоколада. Мама принялась жадно рассасывать губами и языком горький шоколад, поскольку не могла откусить его зубами, и на секунду я поверила, что всё ещё может сложиться хорошо, если мама вновь начнёт есть и наберётся сил для противостояния убивающей её болезни.