Вектор: Жизнь и смерть - стр. 4
Изначальная идея отправки секретной информации представителям журналистики и по совместительству коллегам всецело лежит на его плечах. Ведь правду, приведшую не просто к трагическим, но и к крайне немыслимым по своей извращенности жертвам на исследовательской станции Вектор, не сможет сформулировать и переслать никто, кроме него. Причина этого кроется не в наличии совести или добрых намерений, и уж точно не в жажде выгоды или наживы – а в самом простом и в то же время пугающем факте: он один на этой станции – последний человек. Прибыв сюда слишком поздно, Портер сразу же столкнулся с последствиями ужасного эксперимента, предпринятого благородными мотивами, но оставившего после себя лишь страшные последствия и худшие проявления как человеческого вида, так и животного.
А вот причина, по которой он остался взаперти, но не в пределах огромной станции Вектор, потерянной в глубине космоса, а всего лишь этой комнаты связи, зачастую казалась ему несправедливой. И не было тех слов, которыми он не вспоминал повесившего замки человека, заведомо позаботившегося о том, чтобы дать понять, почему было принято такое решение в отношении Портера. История жизни последнего человека, с которым общался Портер, дала множество ответов о причинах происходящего, раскрыла немало тайн станции, открыла немало дверей… Но лишь одну оставила запертой – за которой крылся ответ на вопрос: правда ли было все то, что произошло с ним? Поначалу Портер не верил ему, ибо принятие за истину долгой и трагичной истории пребывания этого странника на Векторе означало согласие с его решением изолировать недавно прибывшего журналиста – следовательно, это станет подтверждением собственных, как он это называет, «недугов», что лишь ждут времени, чтобы проявить себя. А «недуги» эти могут проявляться в крайне разных и необъяснимых формах, опасность которых не просто не меньше, а несоизмеримо больше, чем от любого врага, которого только можно встретить на Векторе. Тогда все произошло быстро: Портер занял это место для того, чтобы отправить весь компромат и потом убраться со станции, – но его заперли, о чем ему стало известно слишком поздно. Гнев в адрес того человека не то что бы уж быстро, но все же постепенно сменился на понимание. Дело было не в принятии фактов и понимании нынешнего положения, где шансов выжить больше, если избавиться от слепого гнева в угоду контролю и дисциплине: куда более основополагающим фактором правоты изоляции журналиста послужило то, что все же Портер оказался здесь не одинок…
«Они придут», – закрепляет он эту мысль у себя в голове. Ему все с большим трудом удается вспомнить их первый визуальный и слуховой контакт, словно его и не было никогда, а они всегда были здесь, с ним, с самого начала пребывания на научной станции, вплоть до момента, когда он оказался заперт. Но кое-что он точно помнил: как перестал переживать по этому поводу, просто приняв это за естество жизни, контроля над которым у него, к сожалению, нет. Раз уж такое происходит, то его упрямство встретит это и примет практически назло – вот только назло кому именно? Но пока этого не произошло вновь, все свои силы он предпочитает направить на простые по меркам этого места занятия.