Вэкфильдский священник - стр. 4

Я очень рано принялся за разрешение этого важного спорного вопроса, по поводу которого уже написано так много обширных сочинений. Я сам напечатал несколько трактатов по тому же предмету, но их никто не покупал, и я утешался тем, что, стало быть, их читают только немногие счастливцы. Некоторые из моих друзей уверяли, что это моя слабость; но, увы! они никогда дома не раздумывали об этом предмете, как я. И чем больше я о нем думал, тем важнее он мне представлялся; я даже превзошел самого Уистона, исповедуя свои принципы: он надписал на могиле своей жены, что она была единственною женою Уилльяма Уистона, а я сочинил подобную эпитафию для своей жены при ее жизни, восхваляя ее за то, что она до самой смерти всегда была осмотрительна, экономна и покорна; велел хорошенько выгравировать эту надпись, вставить ее в изящную рамку и повесить над камином, чем достигал зараз нескольких полезных целей. Надпись напоминала жене об ее обязанностях по отношению ко мне и о моей верности, возбуждала в ней стремление к известности и постоянно наводила ее на мысль о грядущей кончине.

Очень может быть, что мой старший сын, наслушавшись от меня о том, что следует поскорее жениться, оттого и поторопился, и тотчас по выходе из университета остановил свой выбор на дочери соседнего священника, который был важным лицом среди духовенства и мог наградить свою дочь большим состоянием; но состояние было малейшим из ее прекрасных качеств. Все решительно (кроме моих дочерей) находили, что мисс Арабелла Уильмот очень хорошенькая девушка. Ее молодости, здоровью и невинности придавали еще большую прелесть такой удивительно-нежный цвет лица и такой сияющий задушевный взгляд, что даже старики не могли равнодушно на нее смотреть. Мистер Уильмот знал, что я могу очень хорошо обеспечить моего сына, и потому не противился этому браку, так что оба наши семейства жили во взаимном согласии, которое обыкновенно предшествует ожидаемому союзу. Зная по опыту, что время ухаживаний перед свадьбой самое счастливое время нашей жизни, я был не прочь продлить его подольше, а разнообразные увеселения, которыми ежедневно пользовались молодые люди в обществе друг друга, казалось, только увеличивали их взаимную страсть. По утрам нас обыкновенно будила музыка, а в хорошую погоду мы ездили на охоту. Часы между завтраком и обедом дамы посвящали чтению и нарядам: прочтут страничку-другую, а потом начнут вертеться перед зеркалом, а зеркало часто представляет прекраснейшую из страниц, с чем могут соглашаться даже и философы. За столом председательствовала моя жена, так как она непременно хотела разрезывать все сама, как делала ее мать, и по этому поводу рассказывала нам историю каждого блюда. После обеда я всегда приказывал уносить стол, чтобы дамы от нас не уходили, и иногда мои дочери давали нам очень приятные концерты при содействии своего учителя музыки. Прогулка, чаепитие, деревенские танцы и игра в фанты помогали коротать день без помощи карт, так как я терпеть не мог карточных игр, кроме триктрака, в который мы иной раз игрывали с моим старым другом по два пенни за партию. Тут кстати необходимо упомянуть об одном знаменательном обстоятельстве, которое случилось со мною в последний раз, как мы с ним играли: мне оставалось только покрыть четверку, а я пошел с туза и двойки пять раз подряд.