Вэкфильдский священник - стр. 11
Наш домик расположен был у подножия холма, по склону которого за двором росла красивая роща, а внизу, перед домом, протекала веселая речка. С одной стороны расстилалось поле, с другой – зеленое пастбище. Мой участок состоял из двадцати акров превосходной земли, за которую я уплатил сто фунтов моему предшественнику. Ничто не могло быть опрятнее и аккуратнее моих заборов и оград, а большие вязы и живая изгородь казались мне невыразимо прелестными. Дом был одноэтажный и крыт чесаной соломой, что придавало ему удивительную уютность; внутри стены были оштукатурены и выбелены, и дочери мои предприняли непременно украсить их картинами собственной работы. Одна и та же комната служила нам кухнею, гостиной и столовой, но от этого нам было только теплее. К тому же она содержалась в образцовой чистоте и вид блюд, тарелок и медной посуды, блестевшей как золото и в порядке расставленной рядный на полках, был так приятен для глаз, что заставлял позабывать о более роскошном убранстве. Кроме этой комнаты, у нас было еще три: в одной поместились мы с женою, в другой наши дочери, а в третьей на двух кроватях спали остальные дети.
В этой маленькой республике, которой я был законодателем, время распределялось следующим образом. С восходом солнца все мы собирались в общей комнате, где еще до нашего прихода служанка разводила огонь. Мы здоровались друг с другом, как следует, ибо я всегда считал полезным поддерживать некоторые механические привычки благовоспитанности, без которых семейные отношения становятся слишком вольны и неприятны; затем мы возносили благодарственную молитву Тому, Кто даровал нам еще день жизни. Исполнив этот долг, мы с сыном шли работать в поле и в саду, а жена моя и дочери принимались готовить завтрак, который всегда у нас подавался в определенное время. Полчаса полагалось проводить за завтраком и час за обедом. За столом обыкновенно наши дамы вели невинные, но шутливые разговоры, а мы с сыном предавались беседам философского свойства.
Вставая вместе с солнцем, мы кончали труды наши по закате его и возвращались домой к ожидавшей нас семье. Тут нас встречали улыбающиеся лица, прибранные комнаты и приятный огонь на очаге, не обходилось и без гостей: то, бывало, зайдет фермер Флемборо, ближайший и самый болтливый из наших соседей, то слепой флейтист; и мы угощали их смородинной наливкой, ни рецепт, ни репутация которой не были утрачены. Эти безобидные гости старались с своей стороны доставить нам удовольствие: один умел играть на флейте, а другой распевал трогательные баллады, как например, «Последнее прости Джона Армстронга», или «Жестокую Барбару Аллен». Вечер заканчивался так же, как начиналось утро, причем младшие сыновья мои должны были поочередно читать молитвы, и тот из них, который читал громче, внятнее и лучше, получал право положить в кружку для бедных полпенни, которое и вручалось ему в воскресенье.