Век серебра и стали - стр. 29
Пока они шли к статуе, Алексас несколько раз скользнул взглядом по своему отражению – зеркала преследовали даже тут. Не в том же количестве, что наверху, но все равно в достаточном для пугающих и очаровывающих оптических иллюзий.
– По-моему, я уже давно должен был иссохнуть от божественного сияния этой статуи, – невзначай напомнил Ане Алексас.
Ана рассмеялась и, подойдя к зеркалу, растаяла. Прыгнула из одного в другое, будто шальное отражение, и вернулась на место.
– Ты же прекрасно знаешь: это выдумка, чтобы сюда лишний раз нос не совали. Тут нет ничего такого, что могло бы навредить. По крайней мере, пока Осирис не вошел в статую. Не уверена, что богам бы понравилось вечно жить внутри каменных истуканов. Даже в компании старого епископа.
Ана кивнула в сторону седого старика – высокого и худого, с глазами цвета малахита, в белой робе и головном уборе, похожем на корону атеф самого Осириса. Архиепископ стоял около статуи, склонив голову, и даже отсюда казалось, что он выглядит… недовольным. Слишком недовольным перед Пасхой.
– Именно поэтому статуя в таком виде никуда не годится! – раздался вдруг чужой голос у Алексаса за спиной. – Ее бы чуть переделать, пара штук сюда, пара туда – и вытащить на свет божий, уж простите мой каламбур.
Ана с Алексасом обернулись. Сначала они даже толком не разглядели говорившего, просто увидели его одежду. В собор тот явился во фраке брусничного цвета с искрой, да к тому же с пышными манжетами-гармошками. Такой человек – последний, кого ожидаешь увидеть в святая святых. Незнакомец будто сбежал с донских просторов, притом явно был там казачьим атаманом, не меньше. Плотный, крепкий, но низенький, с чудаковатой стрижкой – на манер облагороженного для светских мероприятий чуба – и рыжими, с легкой проседью у корней волосами. Того же цвета бакенбарды напоминали выцветшие языки пламени.
– Простите? – Незнакомец нахмурил брови. Две пары глаз разглядывали его слишком долго. – А, ну да, я ж не представился…
– Простите, – вздохнул уже старый епископ, обернувшись. – Это господин Якуб, он из мастеров, приближенных к Его Императорскому Величеству, да будет он жив, здоров и могуч!
– Ага, спасибо, именно это я и собирался сказать, – фыркнул незнакомец. – Очень помогли.
– Прошу прощения, – первой не выдержала Ана. – А вы-то что тут делаете?
Якуб промолчал. Сложив руки за спиной, медленно подошел и изучил ее, будто картину в галерее:
– М-м-м… ни кожи ни рожи, да. Зато фигурка есть, внешность необычная…
Ана замерла, открыв рот. Алексас среагировал быстрее.
– Я бы попросил… – этой фразы обычно хватало, потому что собеседник, привлеченный нарочито пониженным и раздраженным голосом Алексаса, тут же обращал внимание на его руки. Дальнейший разговор оказывался нецелесообразным.