Век распутства - стр. 32
Людовик XV в свою очередь был в восторге от Жанны-Антуанетты, которая, «несмотря на природную холодность, по словам Сулави, была весьма изобретательна в постели». Однако у мадам д’Этиоль не было уверенности в завтрашнем дне. Она хорошо понимала, что весь двор – дофин, высшее духовенство, министры – должен ополчиться против нее. Зная слабохарактерность короля, она опасалась своей скорой отставки еще до того, как станет всеми признанной фавориткой.
И вот тогда в ее голову пришла, как ей казалось, гениальная мысль: Жанна-Антуанетта отправила Людовику XV письмо, в котором сообщила, что ее муж чрезвычайно ревнив, злые люди непременно донесут ему о постигшем его несчастье и что в будущем ее ждет неминуемая расплата. И она попросила у короля защиты.
Простодушный король пригласил свою новую любовницу укрыться в Версале…
Ее не надо было просить дважды.
Пока она устраивалась в бывших покоях мадам де Майли, господин Турнэм, естественно бывший на ее стороне, сообщил Ленорману д’Этиолю, что его жена стала любовницей монарха:
– Ее охватила такая безудержная страсть к королю, что она не смогла побороть свое чувство. Вам ничего не остается, как подумать о разводе.
При этих словах боготворивший Жанну-Антуанетту супруг едва не лишился чувств. Придя в себя, он было схватился за пистолет и заявил, что за свою жену готов биться с королем на дуэли. Турнэму ничего не оставалось, как обезоружить незадачливого супруга и попытаться его образумить. Убитый горем, д’Этиоль на следующий день покинул Париж.
Освободившись от ставшего ей помехой мужа, мадам д’Этиоль вздохнула с облегчением. Одна часть пути наверх была пройдена. Теперь ей осталось сделать самое трудное: заставить двор признать ее фавориткой короля. А задача эта была не из легких. Ее слишком свободные манеры, вульгарная речь простой парижанки из мелкобуржуазной среды, «воспитанной улицей», как писал Морепас, не могли прийтись по душе королевским придворным. Они были в самом деле шокированы, услышав, как фаворитка называет герцога Шону «мой поросеночек», аббата Берии – «мой голубок», а мадам д’Амбрион – «моя неряха».
Однажды мадам д’Этиоль пригласила к себе во дворец одного из своих многочисленных двоюродных братьев, с тем чтобы узнать, сможет ли быть ему полезной при дворе, и посмотреть, куда его можно пристроить. Но, увидев, какой он недалекий и неотесанный, она отослала его обратно домой со словами:
– Мой двоюродный брат – полная бездарность. Но что с такой дубиной стоеросовой можно сделать?
И в течение нескольких недель весь двор потешался над словами фаворитки, сказанными о своем родственнике.