Век героев - стр. 24
Если она однажды сумела пробраться через эти горы, значит, и он через них пройдет!
Ну и что же, что он не знает, куда идти? Она этого тоже не знала!
И Иолай упорно продолжал двигаться на юг, то спускаясь с поднебесных круч, то карабкаясь в захватывающую дух высоту, то по уши увязая в снегу высокогорных перевалов – а грифы с надеждой парили над ним в ожидании скорой поживы… Но плоский амулет на груди грел его, как материнская ладонь, не давая обессиленно упасть в снег и сдаться: нет, он не останется здесь на радость хищным птицам!
Упрямство Иолая было сродни упрямству горных ручьев, пробивающих себе путь через камни, и в конце концов снег нехотя отпускал свою жертву. Странник скатывался в теплую долину, пестрящую медоносными цветами, и выгонял остатки холода из тела и души в азартной охоте за вкусными кузнечиками…
А потом снова пускался в путь через заснеженные горы, через ущелья с грозными отвесными стенами – жилище кабиров[11] и нимф эхо – через леса, где до него не бывал ни один человек, через гудящие камнепадами перевалы…
В самой непроходимой путанице диких гор жили свирепые великаны-циклопы; Иолаю не раз приходилось прятаться в расселинах скал, пережидая, пока одноглазый великан не протопает мимо и его тяжкая поступь не стихнет вдали. Временами скалы содрогались от еще более тяжких ударов – это циклопы ковали молнии для громовержца Зевса, и перестук их гигантских молотов всегда предвещал большую грозу.
Иолай ждал беды, едва заслышав звонкий говор молотов одноглазых кузнецов, но все-таки каждый раз гроза обрушивалась на него с внезапностью лавины. Мутные потоки несли с гор мешанину из грязи и камней, ветер выл в расщелинах, словно сотня вырвавшихся из Аида эриний, молнии полосовали небо над вершинами, и Иолай, в полубеспамятстве распластавшись под холодными плетями дождя, уже не верил, что амулет на груди сможет спасти его от этого кошмара. Он не сомневался, что разгневанный Зевс мечет свои огненные стрелы именно в него, в жалкую букашку, осмелившуюся забраться так высоко в небо, почти к жилищам бессмертных богов!
Но эту букашку не так-то просто было испепелить.
Весенние дожди сменились летним зноем, горы Акарнании сменились горами Этолии, осталась позади широкая мутная река Ахелой, потянулись холмы Озолийской Локриды – а Иолай все еще был жив! Ни великаны-циклопы, ни молнии Зевса, ни дикие звери, ни камнепады не прикончили его, и голод его тоже не одолел.
Он ел в лесах желуди, орехи, ягоды и дикий лук, он добывал еду в деревнях, которые теперь все чаще попадались на его пути, и вскоре здорово поднаторел в игре в бабки и в кости и в драках с большими компаниями местной детворы. Деревенские огороды тоже исправно снабжали его едой, но самой огромной удачей было наткнуться на стадо овец, охраняемое не слишком бдительными пастухами. Тогда Иолай сосал молоко вместе с ягнятами и укладывался спать в блаженном тепле между мягкими овечьими боками… Иногда ему удавалось прожить среди овец несколько дней кряду, прежде чем пастухи обнаруживали, что в их стаде появился лишний ягненок – нахальный ягненок о двух ногах.