Век Филарета - стр. 69
На мгновение кроткие глаза потупились, а затем монашек негромким голосом, но ясно и обдуманно отвечал, что истина философская есть то-то, а истина метафизическая есть то-то, с цитатами на латинском, греческом и еврейском.
– Что есть истина вообще? – спросил архиепископ.
Филарет растерялся. Он не понимал, чего хочет высокомерный владыка, но не смел уточнить вопрос. Впервые после домашней обстановки лавры он ощутил бесправие низшего перед высшим.
Филарет молчал, и архимандрит Евграф поспешил прийти на помощь.
– На этот вопрос, владыко, – почтительно сказал он, – не дал ответа и Христос Спаситель.
Феофилакт промолчал и жестом пригласил Филарета садиться. Этот монашек чем-то его раздражал. Знающ, мыслит правильно, робеет, но вид какой-то постный, верно, ханжа первостатейный…
– Что же ты не читал новейшей философии?.. Да ты владеешь ли французским?
– Нет, владыко.
– Так надобно выучить. Непременно следует учиться новым языкам, в особенности французскому, на котором пишут и переводят всё самое примечательное в науке, – говорил громко и внушительно, поглаживая чёрную бороду рукой, на которой посверкивали в перстнях тёмно-красный рубин и ярко-голубой сапфир.
На этом аудиенция закончилась. Филарет и Евграф прошли через анфиладу комнат, и лакей в напудренном парике закрыл за ними дверь.
Последствия двух визитов сказались вскоре.
Митрополит Амвросий предназначил Дроздова для преподавания высшей риторики в новой духовной академии с назначением на должность бакалавра. Однако архиепископ Феофилакт выдвинул на ту же должность своего кандидата – калужанина Леонида Зарецкого, также только что прибывшего в столицу по вызову комиссии, и сумел провести его. Филарет оказался без места и назначения, в положении неопределённом.
Глава 2
Северный Вавилон
День проходил за днём, а он всё сидел в комнатах ректора, выходя лишь на утренние и вечерние службы в Троицкий собор и Благовещенскую церковь. После вечернего правила разворачивал на полу свой тощий тюфяк и укладывался, желая поскорее заснуть. Каждое утро он с надеждой ожидал новостей, а их не было. Обычно лёгкий на письма, он не мог заставить себя написать ни родным, ни владыке Платону. Отец Евграф уговаривал его пойти погулять, но Филарет отговаривался то нежеланием, то болью в ногах. На душе было смутно.
Унизительный экзамен, которому подверг его архиепископ Феофилакт, будто открыл глаза на очевидные вещи, о которых и ранее знал, но то знание было отстранённым, его напрямую не касалось. В детстве казалось, все огорчения остаются вне церковной ограды, внутри её – покой и отрада. Но нет мира и за церковными стенами… Как жить в этом ледяном и враждебном городе? Как оставаться верным своему монашескому долгу, избежать соблазнов и искушений? Было бы служение трудное – положил бы все силы, но почти месяц прошёл, а никому не нужен со всеми своими талантами!..