Век Екатерины Великой - стр. 59
Екатерина уже знала о смерти монарха: государыня Елизавета вызывала к себе Иоганну, и долго беседовали по сему поводу.
– Говорят, следующим римским императором станет тосканский герцог Франц, муж Марии-Терезии, – заметила Екатерина.
Сию новость преподнес ей ее жених не далее как час тому назад. Он был заинтересован оным вопросом, так как в противовес герцогине Иоганне страстно хотел видеть двоюродного дядю Августа, радевшего за его любимую Голштинию.
– Да! – воскликнула Иоганна. – Но когда его изберут? Сие займет немало времени, а Август, следовательно, все то время будет находиться здесь… – Она обессилено опустилась в кресло, помолчала и снова с еще большим раздражением продолжила: – В письме он написал, что мечтает побывать на твоей свадьбе. Идиот! Лучше б пошел в армию и достойно бы погиб за короля Фридриха, чем интриговать против брата и иметь дело с врагами сестры! Но разве он на такое способен! – Герцогиня подскочила и в раздражении прошлась по комнате, поминутно сжимая кулаки. – Бестужев знает, что делает. Знает, что я не хочу его видеть. Бесстыдно читает все письма подряд. Прочел и его письмо, получил разрешение от императрицы – и вот, скоро братец будет здесь. Будет на твоей свадьбе… Страшилище!
Екатерине хотелось успокоить ее, напомнить, что принц Голштинский, Август, – ее родной младший брат, но не решилась.
Как бы ни хотела герцогиня Иоганна больше не видеть своего брата, но в начале марта тот все-таки явился пред ее очи. И, как всегда, Иоганна-Елизавета не потрудилась скрыть свою неприязнь. Августу, вестимо, было неприятно, но он не слишком переживал: его хорошо принял канцлер Бестужев, сама Елизавета (по просьбе канцлера), и совсем радостно встретил его Великий князь Петр Федорович. Оные два родственника-голштинца как-то даже походили друг на друга – с той разницей, что Петр был худощавым и повыше ростом. К тому же, как выяснилось, они оба по многим причинам ненавидели Брюммера и Бергхольца; конечно же, обожали короля Фридриха Второго; и ни во что не ставили герцогиню Иоганну, хотя у них хватало ума оное не демонстрировать. Пригласив Августа Готторпского, граф Бестужев убил сразу несколько зайцев, в том числе и в лице герцогини, которая продолжала тайно интриговать против него за прусскую и французскую партии при дворе. Императрица же Елизавета Петровна все еще колебалась между союзом с королем Пруссии и с Австрийским домом, однако у нее были свои причины не доверять никому из них. Совсем недавно, например, вскрылся заговор австрияка Ботты, а француз де ла Шетарди показал себя далеко не с лучшей стороны. До сих пор Елизавета Петровна нет-нет, да и вспоминала злосчастное письмо французского дипломата, в коем тот так нелицеприятно отзывался о ней. В такие минуты она высказывалась то фавориту Алексею Разумовскому, то своей правой руке Петру Ивановичу Шувалову, то канцлеру Алексею Петровичу Бестужеву.