Веер с гейшами - стр. 17
– Нормально!
– Жора не очень доставал?
–Да так, бурчал себе. Один раз, правда, совсем разорался, а я на улицу сбежала. Кричал, что домой не пустит. Я даже с Надей договорилась, если что, у неё буду ночевать.
– То есть? – подобралась Ольга.
– Да не волнуйся, я пришла в десять, Жоры не было, я быстренько спать улеглась, даже не слышала, когда он вернулся. А он утром повыступал немного, и всё. Знаешь, папа звонил!
– И как он там, в своем Техасе? – Вадим уехал в Америку по рабочей визе месяц назад.
– Говорит, что хорошо. Говорит, с ним контракт заключили на три года, тетя Ира и мальчишки оформляют визы, едут к нему осенью. Папа говорит, что через полгода и я могу приехать, если захочу в Америке учиться.
– А ты хочешь?
– Не знаю… английский подзубрить придется. И, говорят, школы у них странные, и учат там плохо, – Нюська явно хотела в Америку, но боялась обидеть мать.
– Нюсь, ты чего выдумываешь? Нормальные там школы, просто учат по-другому. Так, как твоя Наталья Степановна никто визжать на уроке не посмеет – вмиг с работы вылетит.
Ольга знала, о чем говорила. В 93-м, когда открылся «железный занавес», Северск побратался с Анкориджем, и Ольга попала в первую делегацию журналистов, приглашенных на Аляску. Контраст сытого, чистенького, изобильного Анкоридже с грязным, серым, голодным (ещё очень хорошо помнилось, как очередь за мясом по талонам занимали с семи утра) Северском был ошеломительным. Ольга заходила в магазины, в школы, в дома, смотрела на улыбчивые беззаботные лица американцев и чувствовала себя то ли во сне, то ли в сказке. В быль и явь вернулась через десять дней и ещё две недели лежала на кровати лицом к стене. Вставала только чтобы написать в свою газету очередную заметку про рай по имени Анкоридж, заново переживая сказочные мгновения, и опять впадала в ступор. Лежать лицом к стене ей никто не мешал: Нюська была в Екатеринбурге у бабушки, Лобанов ходил в какой-то поход. А когда вернулся, вытащил Ольгу из ступора очень просто. Выгреб её из кровати, налил водки и заставил выпить. Потом Ольга рыдала, спрашивала, за какие грехи её угораздила родиться в этой стране, потом пела про мороз, потом позволила Лобанову заняться с ней сексом. Наутро проснулась с трещащей от похмелья головой – и вернулась на родину.
– Мам, так ты отпустишь? – Нюська аж дыхание затаила, так хотела, чтобы мать сказала «да».
– Отпущу, конечно. Закончишь восьмой класс, английский подтянешь,– и дуй в свою Америку.
– Здорово! Слушай, мам, ты, наверное, голодная с дороги! Мы у Нади пироги пекли с навагой. Сами! Вот, я тебе принесла кусок.