Ведущая на свет - стр. 42
Вторая ладонь… Вторая ладонь шарится по моим карманам. Я понятия не имею, что он пытается там найти, у меня вообще ощущение, что ничего, и вообще у этого действия совсем другие цели.
И это ужасно бесит.
– Прекрати это делать, – выдыхаю я раздосадованно. – Прекрати меня лапать, черт тебя возьми.
–А то что? – от его яростного тона у меня волосы на спине встают дыбом. – Что ты мне сделаешь, птаха? Помолишься?
На самом деле, я могу. Есть защитные молитвы, только глаза прикрой и начни шептать, вот только на сильных демонов они почти не действуют.
Я решаю проблему “просто”: я просто лягаю демона в голень. С ним в боевой форме это не прошло бы, но сейчас срабатывает.
Правда, не очень эффективно. Потому что я успеваю только развернуться, и меня снова вколачивают в стену, только на этот раз затылком.
И пальцы демона, уже нечеловеческие, искаженные, впиваются в мое горло, не сильно, но с когтями, будто напоминая: одно движение – и все, яд уже в моей крови…
Да черта с два ты меня запугаешь, Генрих Хартман!
Уже травил. Не страшно.
В глаза демону я смотрю спокойно и твердо, выдох за выдохом успокаивая собственно сердце. Ну что может быть сильно хуже, чем просто отравление? Разве только если он меня выпьет и растерзает душу в клочья. Но если бы хотел – уже бы выпил, да?
Демон смотрит на меня, глаза в глаза, и я вижу, как вертикальные его зрачки расширяются и сужаются, будто откликаясь на биение его сердца.
– Технику безопасности ты тоже проспала, птаха? – хриплым шепотом интересуется Генри, склоняя голову набок. – Ты не знаешь, что боль – это не самый лучший способ взаимодействия с демонами? Если делаешь больно, готовься к драке.
– О технике безопасности мне думать поздновато, раз я к тебе пришла, – я нервно дергаю уголком рта.
– Где твоя святая братия? – отрывисто спрашивает Генри, чуть болезненнее впиваясь когтями в мою шею. – И не ври мне, птаха, я ведь не посмотрю, что тебе должен. Сутки моего яда ты уже попробовала. Пятнадцать лет не хочешь?
Пятнадцать? Ох-хо. А ведь яд с зубов концентрированнее, говорят, и ощущения от него куда более неприятные.
– О чем ты вообще, – я морщусь и пытаюсь вжать шею в стену, лишь бы ослабить на мою кожу давление когтей, втайне мечтая, чтобы работали законы тех фильмов и сквозь стены можно было ходить, – я пришла одна.
– Одна? – повторяет Генри медленно, шумно втягивая воздух, явно принюхиваясь к моим эмоциям и недоверчиво глядя на меня.
– Да, одна, – осипшим голосом отвечаю я, – ты не мог бы отпустить мою шею? Мне больно.
Наверное, это самое глупое, что можно было сказать в этой ситуации. Зато честное.