Ведро молока от измены - стр. 2
– А потому… – начала я. Я уже хотела рассказать ему, что таких, как он шутников неоригинальных тьма-тьмущая, и что опусы их пора заносить в книгу «Самые тупые шутки мира», но спасло лысого от унижения появление Ирины Геннадьевны. Ну, это наша старшая продавщица. Она появилась из ниоткуда, как и полагается настоящим профессиональным продавцам. Сверкнула жемчугом вставных зубов, поправила огненно-рыжий парик и затараторила:
– Простите, господин, наша девочка переутомилась. Понимаете, у неё недавно собака умерла, потому у нее сейчас жуткий период. Мы приносим вам свои извинения!
Про собаку она на ходу выдумала, как и полагается выдумывать настоящим профессиональным продавцам.
Лысый затряс головой так, что стало понятно – извинений ему мало.
– Это… Это, знаете ли, не повод, людей честных оскорблять. Это непорядочно! Это… Я не знаю, не советский союз вам, в конце концов! Давно прошли те времена, когда мы в очереди за дефицитным товаром стояли! Унижались перед продавцами, попирая свою человеческую гордость! Сейчас все по другому, сейчас высокая конкуренция на рынке, продавцы должны бороться за внимание покупателя, а не вот это…
И вещал бы дальше этот умник о том, как изменились времена, если бы Ирина Геннадьевна не сложила руки в молитвенном жесте и чувственно не воскликнула:
– Как я вас понимаю! Мы обязательно примем меры.
– Уволить хамку, – вдруг сухо распорядился лысый. – Нельзя, чтобы такие, эм-м, личности с людьми работали. Это опасно, в конце концов! Уволить.
Конечно же, никто меня не уволил, потому что терпеть занудных покупателей на ежедневной основе не каждый согласится.
В общем, дали мне а-ля отпускные, даже называть стыдно, в какой сумме, и отправили на все четыре стороны.
Понятно, что ни в какой Египет я не полетела и даже Геленджик мне не светил. Потому, немного поразмышляв, я решила ехать в деревню к своим любимым родителям, которые уже несколько лет зазывали меня к себе. А я за эти четыре года ни разу к ним не съездила. Причины были всегда разные: денег мало, квартира подорожала, отпуск не дают. В общем, всё время было недосуг.
– Варька–то по тебе соскучилась, – вздыхала мама в трубку всякий раз, когда я звонила. (Варька – это корова) – Порой иду доить, а она на меня зыркнет так, будто и не меня вовсе ждала, – продолжит с обидой в голосе мама, – Тебя, видать, всё ждет. По тебе тоскует.
Ох Варька, Варька. Двадцать первый год ей, а как сейчас помню, как она родилась. Смешная была, всё я ее подкармливала с соской, воображала, что она собака моя, ошейник надевала ей, ну, то есть веревку вокруг шеи обматывала и водила на поводке. Удивляюсь, как Варька это стерпела? А однажды мы с подружкой моей Светкой Кантимировой ей хвостик оторвали. Хватали ее за хвост, Варька – бежать, и мы бежим, за хвост ее держась. Так и оторвали.