Ведьмы не стареют - стр. 45
И пусть в действительности глаза все сильнее слипаются, а тело все глубже погружается в покой, моя душа, освобожденная от земных оков, продолжает крыльями слов путешествовать по бескрайним просторам воображения. И пусть в этом сне я ничем не ограничена, ведь именно здесь я обретаю полную свободу выражения, словно карандаш, который получает силу магии, когда набирается чернилами вдохновения и смело проводит линии по страницам.
Так я и поплыла в омуте сновидений, мир, который раскрывает все свои секреты только перед моим воображением. И в этом мире, в объятиях лирической музы, я засыпаю, засыпаю под бурчание Хорса, погружаясь в волшебный сон, который создается пером собственного персонального писателя. Эх, как красиво завернула! Завтра займусь учебой, может быть…а пока…
Я проснулась от того, что кто-то подкрадывался ко мне. Открыв глаза, я заметила домового, который склонился надо мной с подушкой.
- Не души! Я больше вредничать не буду! – заверещала я, пытаясь вскочить с дивана, но запуталась в пледе, которым меня заботливо укрыли, и едва не упала.
Хорс закатил глаза и швырнул в меня подушку, тихо буркнув:
- Заботишься о ней, заботишься.
У меня не было сил с ним спорить. Подложив подушку под голову, я мгновенно уснула. А когда проснулась то наблюдала интересную картину. Утро наступило тихое и спокойное. Мое тело еще ощущало приятную теплоту подушки, а разум только просыпался. Я лениво потянулась и открыла глаза, чтобы вновь оказаться реальности этого мира.
Домовой сидел на полу, прислонившись спиной к дивану, на котором я спала, и рисовал. Рисовал он круто! Его рука уверенно двигалась, добавляя новые штрихи. Рисунок был невероятно детализированным. Линии карандаша выводили мои черты лица, а еще выписывали каждую деталь наряда и окружающей обстановки. От кружевного узора на рукавах сарафана до узоров на избе, все было пропитано тщательностью и теплом.
Мое сердце замирало от изумления. Хорс, на своем уровне существования, смог волшебным образом отразить меня, придав моему образу еще больше уникальности и глубины. Этот рисунок был подарком, который разбудил во мне новые чувства и перевернул мою точку зрения на свою собственную сущность.
Раскачиваясь на курьих ножках, избушка казалась будто ожившей и готовой сорваться с места, убегая в чащу леса. Сарафан и кокошник придали мне ощущение принадлежности к культуре и наследию славянского народа, будто я стала ближе к предкам.
Я боялась пошевелиться, надеясь, что домовой не заметил моего пробуждения.
- Кто-то занял мой диван, - чуть ворчливо заметил Хорс, и я вздрогнула.