Ведьмина внучка - стр. 10

– Во как жисть повернулась у Тоньки! – судачили соседи. – Ведь хуже всех жила, на своём горбу волокла и детей, и огород, и скотину… Забор сама чинила, сарай сама ставила. Набедовалась – хоть в петлю лезь! Ещё и дочку нагуляла невесть от кого… А погляди ж ты, таперича всё у ей есть! И мужика как подменил кто, за ум взялся Тимка. Послал Господь счастье…

…Только Женьке ни в чём счастья не было! Девчонкой на грабли упала, пропорола железными зубьями щёку. Так и ходила со шрамом. – «Повезло, что глаза целы остались. А шрам заживёт, незаметно будет» – утешал дочку Тимофей, не замечая остановившихся глаз Антониды, её помертвевшего лица.

Хотела Антонида помолиться за Женьку, на колени перед Богородицей пала, а рука враз тяжёлая сделалась и не поднимается! Перекрестилась – с трудом, словно брёвна ворочала. Молитву прочесть хотела – а слова на ум не идут, забыла слова–то! Дрожь её пробрала, с колен вскочила. Подумала, обойдётся, заживёт щека–то, Тимофей правильно говорит.

Не обошлось. Щека зажила, а шрам остался – наискось, в подглазье. Из-за шрама этого парни на Женьку не глядели, браковали, стало быть. А была она – огонь-девка, первая на деревне песельница да плясунья, и за словом в карман никогда не лезла, скажет как отрежет.

А вот – не сватался никто.

Выросла Женька, в город уехала, на завод устроилась. На заводе та же история, никому невеста с таким лицом не нужна. Женька поплакала, поплакала, да родила Ольку. Что ж, что мужа нет? Зато дочка есть, никто не отберёт, моя! А через две недели заявился Фёдор, Олькин отец. – «Собирай вещи. У сестры моей будем жить, дом большой, места хватит» – только и сказал. В загсе расписались, всё как у людей, и зажили они с Фёдором своей семьёй.

У Гальки с Колькой по-другому жизнь сложилась, позавидовать можно. Галька в восемнадцать замуж выскочила, муж завскладом работает, полный дом вещей у Гальки и ребятишек двое – сын и дочка, оба лицом красивые, в мать.

Николай – тот ленивый был: баловал отец последыша, единственного сыночка, ни в чём ему отказа не было. Он и вырос – лентяй да разгуляй. До работы не больно охоч, а гулять начнёт – не устанет! На гармони играл – заслушаешься. Нотной грамоты не знал, а любую мелодию с ходу мог сыграть, слух у него был редкостный. На свадьбах да праздниках без Николая не обходились, везде его звали.

Раз поехал он в город, к сестре в гости. В ресторан попал, впервые в жизни. Услыхал, как тамошний оркестр играет, усмехнулся. Дайте, говорит, я сыграю. И сыграл! Директор ресторана услышал, работать пригласил к себе, он и согласился – такая работа не в тягость, а в радость. Зарабатывать стал как сестрин муж, да харч ресторанный, дармовый.