Ведьма - стр. 37
Он лежит не в силах пошевелиться еще несколько минут. Он окрылен...он низвержен. Он влюблен и проклят. Он силен, и как никогда слаб. Он на вершине мира, он у ее ног. Он - герой, он - предатель.
Перекладывает бережно Ксению на постель. Вдыхает последний раз горький аромат ее волос, целует скулу. Встает. Нужно обтереть ее. И самому обмыться. Нет, не под душем. Он еще не готов проститься с ее тонким ароматом на себе. Просто обтереть живот… Натягивает джинсы. Выходит, крадучись, как преступник. Но в чем его вина? В том, что полюбил ту же женщину, что и друг? А мог ли он этого избежать? Заходит в душ, смывает сперму с живота, моет руки, пристально глядя на себя в зеркало. Смачивает полотенце и выходит из ванной. Дверь в комнату Степана открыта. Заглядывает к другу. Он напряжен и это сразу бросается в глаза.
- Все?
- Все.
- Помогло?
- Не знаю, она сразу уснула.
- Так утомил? - ехидно, и почти сразу же отчаянно, - черт, Слабый, прости…
- Да ладно. Понимаю я все, - устало потирает глаза, - пойду оботру ее, пока полотенце не остыло.
И выходит из комнаты. А Степан идет к снарядам и преодолевая адскую боль, принимается за упражнения. Может так он сотрет из памяти произошедшее, может так преодолеет черную ревность, разъедающую кислотой его душу?
Ксения спит, а мужчины, преодолев первую неловкость, наконец, спокойно принимаются каждый за свою работу. В тишине готовят ужин, который сами же и съедают, приняв нелегкое решение Ксению не будить. Завтра тяжелый день - понедельник. Пусть выспится.
Вечером, помогает Степану с сероводородной ванной, до которой не доходили руки в последние дни. А после сидят на берегу, смотрят на звезды и думают каждый о своем. Сколько их было, таких вечеров? Тысячи. С самого раннего детства. С тех пор, как маленького перепуганного Игорька поместили в приют, где с рождения находился Степан. Зареванный, крохотный малец был до смерти напуган. Оглушен и шокирован изменениями в своей жизни. Он постоянно плакал, звал маму, и не мог понять почему она не приходит. Сколько дней он просидел на скамейке у входа в надежде, что за ним придут? А потом прибился как-то к старшему на четыре года Степану и всю свою любовь, всю детскую преданность сосредоточил на друге. А Степе, вовсе не знавшему любви, такое обожание было только в радость. Так и жили. Росли, взрослели, крепли, делились мечтами и секретами, строили планы на будущее. И не расставались практически никогда. Только на время армии Степана.
Вздыхают в тишине:
- Помнишь как я тебя из армии ждал? Других бабы, а тебя я.