Ведьма в горошек - стр. 2

Маменька в это время уже деловито водрузила котелок на огонь, засыпала туда все ингредиенты, помешала своей волшебной ложкой из бузины, и по кухне пополз одуряющий аромат любовного зелья. Вот отродясь такого не пробовала ни на ком! И на себе тоже.

– А может, обойдется еще? – мамин фамильяр, толстый котище рыжего цвета, запрыгнул на стул и уселся там, свесив пушистый хвост почти до самого пола.

– Шшш! – шикнула маменька. – Не говори под руку, собьешь весь настрой!

– А ты не шикай! Ты лучше подумай, где твоя дочь в этом захолустье мага-то толкового найдет? – муркнул он. – Тут же один Тихон, которому триста лет в обед стукнуло, да и тот с трудом помнит, откель дети берутся, – эх, нарывается котик-то.

Хрясь! Полотенце шмякнуло об стол рядом с фамильяром. Тот невозмутимо распушил усы.

– А ты мне не мешай! – взьярилась ведьма.

– А ты меня слушай! – Кот вскочил передними лапами на стол, обмахивая себя хвостом раздраженно. – Фамильяр я тебе или вошь подзаборная? Отправлять отсюда девку надо, пусть берет зелье твое и чешет в столицу, там найдет, кого надо.

– Куда ее отправлять-то, болезную? – Мама с сомнением посмотрела на меня.

Я сидела пришибленной мышью, не вступая в полемику. Уж лучше б к старой ведьме Бурсуле обратилась, ей-богу!

– Куда-куда, в рассадник магов! – Кот со знанием дела вытянул перед собой лапу, выдвинул когти и прошелся по ним взглядом. – В Академию ихнюю магическую.

– Не в ихнюю, а в их! – тоненько пискнула я.

– А я тебе поговорю еще! – Мама, не особо стесняясь, шарахнула меня по спине полотенцем. – Иди отседова, умная нашлась! Вещички собирай, пока мы добрые!

Мне дважды повторять было не нужно. Взметнувшись со стула, я быстренько убежала к себе в комнату, стуча каблучками туфелек по ступенькам лестницы.

Утром следующего дня я в плаще, дорожном платье, с саквояжем в руке, стояла на нашем вокзале у дилижанса и смотрела на свою плачущую мать. Никогда ее такой не видела! И надеюсь, не увижу этого больше. Потому как зрелище было душераздирающее – рыжая растрепанная дама со скомканным платочком в руках, стоящая на пыльной дороге возле уезжающей на вольную жизнь дочери. Наверное, со стороны это смотрелось жалко и смешно, но мне было не до смеха. Эта боевая женщина растеряла весь свой пыл и шмыгала носом, как самая обычная мать. В саквояже у меня, кстати, было письмо одному магу, который должен был мне помочь устроиться в столице.

– Мам, – смущенно, в сотый, наверное, раз, произнесла я, – прекращай!

– Да, верно, – высморкавшись, та вытерла нос и прогнусавила: – Давай уже иди в свою адову повозку, пока я тут весь город не утопила слезами. Родную дочь! Кровинку! Отпускаааааю на вооольные хлеба, – вновь заголосила она.