Ведьма со второго этажа - стр. 1

Старуха опять перепутала склянки, вот и пошел снег. Последний год она совсем сдала: стала заговариваться, сыпать приворотами направо и налево и даже устроила маленькую войну в одной из бывших республик. Она забывала имена, даты, слова заговоров, а когда Вера пыталась ее поправить, настаивала на своем. Эти старики такие упрямые! Вчера, например, ей взбрело в голову подправить погодку в городе. Старуха перепутала и город, и континент, да и погодку сделала паршивую. Вера пыталась ей объяснить, но куда там! Наоборот, из вредности, чтобы показать, кто здесь главная ведьма, старуха решила еще добавить дождичка... И опять перепутала и город, и континент... И склянки, вот и пошел снег.

Вера сидела на подоконнике и смотрела на осенние листья, припорошенные снегом. Ничего так, даже красиво. Успокаивает. Могло быть и похуже, учитывая то, что старуха в дурном настроении все последние дни, чувствует, что силы уже не те! И вредничает, показывает власть. Вере сегодня влетело за разбитую склянку. Их в доме тысячи штук, и каждый день что-нибудь бьется. Вера нечаянно смахнула в огонь «шерсть № 7». Этой шерсти полный дом, хоть носки вяжи, а старуха устроила истерику. «Ты, – кричит, – меня по миру пустишь!», заставила ехать за новой, хотя запасов еще полно... Вера вспомнила свое путешествие за шерстью № 7 и поежилась. Номер семь – это мыши-полевки. В такую погоду пришлось ехать в Подмосковье, расставлять силки, да еще стричь!..

Старуха совсем потеряла стыд, Веру это раздражало, но сердиться по-настоящему она не могла. Так не могут сердить стареющие родители или учителя, которые научили тебя всему, что ты знаешь, да так старались, что сами все позабыли. И еще они часто говорят: «Вот помру...» Вера старалась относиться к смерти спокойно, как положено ведьме, и, конечно, хотела когда-нибудь заполучить старухину силу, а все-таки побаивалась оставаться одна. Совсем одна в этой квартире, набитой склянками, книгами, в этом городе, набитом людьми и нерешенными вопросами, которые ей, Вере, и предстоит когда-нибудь решать. Какую назавтра делать погоду, помирить ли этих в правительстве или лучше поссорить тех из дома напротив, выполнен ли месячный план по автомобильным авариям... И ведь никто не подскажет, когда старухи не будет! Никто не одернет, не предупредит. Решай сама. Сама ошибайся, сама исправляй. Лет через триста возьмешь ученицу, чтобы, когда ты сама начнешь чудить и путать склянки, было кому передать силу...

– Верочка, где у нас белладонна? Я не могу уснуть. – Ведьма вошла тихо, не шаркая, как обычные старухи, и Вера подумала, что, может быть, она рано забоялась? Вон какая крепкая у нее наставница: осанка, походка... Яд вон на ночь пьет вместо снотворного...

– Сейчас, Настасья Фроловна... – Вера засуетилась у стеллажей со склянками. Эту чертову белладонну старуха искала каждый вечер и каждый вечер прятала на новое место, чтобы завтра уж точно не забыть, куда положила. И, конечно, забывала. – Сейчас...

– Ты погляди, что творится! – Старуха отобрала стул, на который Вера только нацелилась встать, чтобы порыться на верхних полках стеллажа. Села. – Погляди, снег!.. Осенью!

Вера лихорадочно искала белладонну и только кивнула в ответ. Найти настойку было важно, важнее всякого снега, выпади он хоть в Африке. От бессонницы старуха становилась невыносимой. Она болталась по дому, роняя табуретки и склянки, ворчала что-то о политике и даже сыпала проклятиями, что ведьме вообще-то не к лицу, как не к лицу солдату открывать стрельбу только оттого, что он в дурном настроении.

Вера перебирала пузырьки, пакетики, склянки. В таких случаях время ее исчислялось не минутами или секундами, а стеллажами и метрами. Вот Вера только обыскала самый большой стеллаж у окна, значит, сейчас старуха скажет:

– Что ты копаешься? – И уставится себе под ноги. Она помолчит еще два маленьких стеллажа и тумбочку и, если белладонна не найдется там, начнет ворчать: – Вечно ты все от меня прячешь! Небось думаешь: «Старуха совсем из ума выжила, как бы не учудила чего»?