Ведьма, к ректору! - стр. 5
Пронесло? Может, случился мгновенный понос?
Ну я бы на его месте припустила бы домой, штанишки менять, а не носилась бы в поисках обидчика. Все равно я завтра вынуждена буду прийти к нему в кабинет. Не забудет же, вызовет…
– Где она? Ещё нет? Ключи мне от комнаты отдайте. Теперь свободны. СВОБОДНЫ, я сказал!
Дверь в туалет грохнула, и я подскочила, застыв с вытаращенными глазами верхом на унитазе. Ой, если он еще кабинки сейчас начнет проверять…
– Твою мать! – раздался глухой удар, и посыпалось разбитое стекло.
Сердце в груди перестало биться, резко заполнив оглушающим стуком уши, горло и живот. Ноги стали ватными, лицо горело, словно я уснула на конфорке.
Как же я стремалась пошевелиться!
Раздался звук открываемого крана, льющейся воды. Наверное, умывается, чистюля хренов. Потом воду перекрыли, два шага в мою сторону и…
Теперь меня чуть не пронесло! Но пронесло в правильном смысле: Максим Денисыч втолкнулся в соседнюю кабинку и зажурчал…
Ога! Ректор писал в соседний унитаз, в женском туалете женской общаги, в шаге от меня! Очуметь!
Ноги от слабости и шока разъехались, и я неловко плюхнулась в унитаз, не удержав короткое «ой».
Журчание резко прекратилось. Вот и смерть моя…
Все произошло в мгновение!
Вот я только что торчала задницей в унитазе с болтающимися ножками по бокам, и в следующую секунду рассерженный ректор со злорадной улыбкой вытащил меня за шкирку, выволок из взломанной кабинки и припечатал к кафельной стене туалета, крепко удерживая за плечи.
– Попалась?
А мы что, в прятки играли?
– Я и не пряталась, – тихо просипела я, немного шалея от поведения строгого и праведного Максима Денисыча.
– А чем еще можно заниматься на унитазе в обнимку с батоном, Васильева?
– Вдруг бы проголодалась.
– Вот и я… проголодался!
За всё время нашего дурацкого разговора, ректор тяжело дышал, словно после стометровки, судорожно стискивал мне плечи, потом проводил по рукам, будто проверяя их на целостность. Жадно разглядывал лицо, губы своими темными, бездонными глазами и безумно пугал.
Неужели все же отравился?
– Максим Денисыч, с вами все в порядке? Если вы из-за батона, так забирайте.
Я протянула ему хлеб, он машинально взял и уставился на него. В долю секунды он словно стал самым обычным Максимом Денисычем, с суровым взглядом, с ироничным изгибом губ, сдержанный и грозный.
Но только на секунду. В следующую батон полетел на подоконник, я почувствовала колено ректора, уверенно разводящее мои ноги, и вот тут меня поглотила паника:
– Макси-и-им Денисыч! Вы что делаете?
– Утоляю свой голод, – с придыханием рыкнул ректор мне в ухо, и я успела ойкнуть, когда его губы жестко прижались к моим.