Ведьма и компания. Брачный сезон - стр. 15
- Татль… Татльзву… - давясь то ли стоном, то ли слезами прошептал он.
- Как-как? Лизун? – удивилась Ашша. – Все-таки странные вы, люди… ну пусть будет Лизун, если разобраться, имя – не хуже Митрохи. – с некоторым сомнение добавила она.
Из-за травяной занавески донесся смешок самого Митрохи.
«Никакой я не Лизун! И уж тем более – не человек!» - хотелось заорать ему. Заорать, вскочить, врезать никсе так, чтоб опрокинулась на спину, выбраться наружу из этого плетеного ящика и долго бить ногами человечьего твареныша Митроху, осмелившегося пожалеть ему своей отвратной рыбы. А потом добраться до проклятой недодраконицы Кризы и… Руки его сжались в кулаки… и бессильно разжались. Тьма, на сей раз теплая, сытая, подкралась незаметно и повлекла в глубокий сон без сновидений.
Сейчас
Она открыла глаза сразу, резко, вывалившись из беспамятства, будто ее пнули. Вокруг по-прежнему царила ночная тьма, только серебристо-фиолетовый свет луны позволял рассмотреть раскачивающуюся перед глазами… задницу. Туда-сюда, туда-сюда… Потом она поняла, что раскачивается вовсе не задница, а она сама: туда-сюда, туда-сюда… Задница просто движется: туда-сю… О Шешу с Асклепием! Она потрясла головой, пытаясь разогнать плавающую под черепом тягучую противную муть. Тягучая противная муть из черепа провалилась прямиком в желудок, оттолкнулась от стенок и ринулась к горлу.
- Бле-э… - выдавила она.
- Если тебя вырвет на меня там – я оторву тебе ноги тут. – произнес знакомый голос и… ее смачно шлепнули по заднице.
«Как-то много задниц за раз» - мысли ворочались все еще тяжело и лениво, а потом вдруг прояснились, словно их тоже вышибли, вот тем самым шлепком.
Она вдруг поняла, что висит. Вниз головой, на чьем-то плече – жутко костлявом, наверняка через весь живот синяк будет. Перед глазами мелькает то та самая задница в мокрых мешковатых штанах, то едва подсвеченная лунными лучами земля. Чавк-чавк… на щеку брызнуло грязью. Она попыталась отереть лицо и только дернула руками – запястья оказались связаны впереди. Неожиданно бережно связаны – под тугими кольцами веревки оказалась подложена мягкая ткань. Хотя запястья все равно болели. И голова тоже – вся левая сторона. И только ощутив эту боль, она, наконец, все вспомнила!
- Татльзвум Ка Рийо! – с ненавистью выдохнула она.
- Иппокризия, дочь Гиппократа! – насмешливо откликнулся он. – Рад, что ты очнулась, а то надоело уж тебя тащить.
Ее толкнули под коленки и с пронзительным:
- А-а-а! – она кувыркнулась вниз с его плеча и… ее поймали, когда она уже летела носом в грязь. Поймали за талию. На миг они замерли, точно в танцевальном па… она с ненавистью смотрела в его выбеленное лунным светом лицо. Такое знакомое… такое ненавистное… а ведь она думала, уверена была, что избавилась от него навсегда! И вот теперь он вернулся и даже в неверном белесом свете видна мерцающая в его глазах насмешка.