Ведарь Перевертень. Книга 2 - стр. 10
Застарелым потом пахнет мокрая повязка на лице. Я оглядываюсь на сослуживцев. Взрывы и разряды никого не пугают – приближается гораздо худшая участь, от которой не спрятаться и не скрыться за толстыми стенами.
Посреди нашей площадки падает и подпрыгивает небольшой цилиндр с оперением на конце, из него тут же начинает струиться ядовитый дым. Немецкие артиллеристы переходят на газовые снаряды, не дожидаясь, пока темно-зеленая смерть накроет крепость ядовитым плащом. Я выбрасываю цилиндр наружу, но прилетают другие, ещё и ещё, зеленый туман поднимается выше.
Мне стало страшно, я понял, что чуют люди в газовых камерах – я задыхался вместе с солдатом.
По моим легким скальпелем хлещет резь, воздух заходит расплавленным свинцом, каждый вдох сгибает пополам…
Справа ничком падает соратник по строю, двадцатидвухлетний парень с Рязани. Так и не успели толком познакомиться – ни по пути в этот ад, ни в перерывах между обстрелами…
Степан опускается на колени, сотрясаемый жутким кашлем, я тоже обнимаю холодный пол – в надежде захватить глоток неиспорченного воздуха…
Сознание мутится, все плывет перед глазами, куски железобетона, отскочившие от стен, то увеличиваются в размерах, становясь величиной с дом, то уменьшаются до горошин. Исчезает крепость вместе с ужасами смерти…
Перед глазами всплывает лицо оставшейся дома любимой Татьянки, как она стоит в лучах уходящего солнца, обнажаются в улыбке сахарные зубки, легкая рука манит к себе. Вокруг, до самого горизонта, расстилается широкий луг, его покрывают васильки, ромашки, колокольчики. Тучи бабочек носятся в таком прозрачном воздухе, что можно заглянуть за край земли, за кучевые облака, что стараются поймать красное солнце. И Татьянка манит к себе, она сияет внутренним светом, босоногая, в простом легком сарафанчике, воздушная и неземная. Татьянка сулит райскую жизнь… и избавление от боли.
Я разглядел его видение! Я был во сне спящего. Просто мозги завернулись, когда попытался представить себе то, что именно я увидел…Это на секунду отвлекло от мысли о Юле.
Я делаю шаг к ней, но кто-то грубо вытаскивает из вечного блаженства, заталкивает обратно в кромешный ад…
Страшное, в лоскутах обожженной кожи, лицо Степана выныривает вместе с грохотом взрывов и нестерпимой боли внутри. Я пробую моргнуть, дико режет глаза, словно в лицо швырнули лопату мелкого песка. Возле лица вздрагивают осколки бетона, я подтягиваю руки к груди, сворачиваюсь в клубок…
Ужасающая боль раздирает изнутри на крохотные осколки… я лежу на раскаленных углях костра. Жесткие руки трясут меня, не давая вернуться обратно на солнечную поляну.