Вечный Путь - стр. 9

Он долго привыкал к растянутому солярному циклу. Периоды сна и бодрствования не получалось привязать к восходам и закатам, и это поначалу разрушительно действовало на психику. Днем он то впадал в полудрему, то просыпался, весь покрытый испариной, раскапывал свежую яму в песке, лежал, думал о прошлом, горланил песни Цоя и Высоцкого, декламировал по памяти «Евгения Онегина», вспоминал прочитанные книги, считал овец или просто наблюдал за птицами в небе.

Бесконечное ожидание превращалось в пытку. Ему нечем было себя занять, не с кем поговорить. Когда он шел по пляжу, время хоть как-то двигалось вместе с ним, но на стоянках каждая отдельная минута становилась упрямой каплей, повисшей на кромке водопроводного крана. Ты знаешь, что она вот-вот упадет, но капля все висит, набухает, покачивается, но не сдается.

Ночью Алексей отдыхал урывками. Во сне ему чудилось нечто жуткое, подкрадывающееся из темноты. Оно ползало за пределами видимости, облизываясь и плотоядно сглатывая слюну. Алексей вскакивал, озирался по сторонам и долго не мог унять бьющееся сердце. А ночь все тянулась и тянулась, как будто свет навсегда ушел из мира. Потом он засыпал и снова просыпался от кошмара, осознавая себя все в том же лиловом сумраке. В конце концов Алексей забирался повыше, сидел на песке и дожидался, когда над океаном и пустыней забрезжит рассвет.

Мысли у него в голове вращались по замкнутому кругу. Они напоминали старый патефон, проигрывающий одну и ту же нудную мелодию: «Где я? Что со мной будет? Как выжить в этом пустынном мире? Зачем я здесь? Можно ли вернуться назад?» Он понимал бессмысленность этих вопросов, но рассудок продуцировал их снова и снова. Мечты о новой жизни в фантастическом мире обернулись мучительным безвременьем. Он был как сорванный листок, летящий куда-то по воле ветра.

Алексей питался рыбой, крилем и моллюсками. Раковины вскрывал при помощи складного туристского ножа, а рачков обжаривал на огне. Нож он всегда носил при себе на всякий случай, а коробок спичек нашелся в кармане джинсов вместе с полупустой пачкой «Астры». Он похвалил себя за то, что не бросил курить, глядя на брата. В привычном мире это выглядело постыдным малодушием, нежеланием напрягать волю по пустякам. Теперь собственное разгильдяйство спасало Алексею жизнь. Он сжигал сухие водоросли. Они горели долго, тусклым маслянистым пламенем. Рачки оставляли во рту слабое послевкусие, их приходилось обильно запивать водой. Зато моллюски оказались настоящим деликатесом.

Спичечный коробок выполнял еще одну важнейшую функцию: он превратился в календарь. Перед ночным сном Алексей делал кончиком ножа аккуратную царапину на боковой стороне коробка. Двадцать шесть белых отметин на шершавой коричневой поверхности, и место с одной стороны почти закончилось. Двадцать шесть местных суток с момента его второго рождения.