Вечный колокол - стр. 42

– Пойти за ним? – тихо спросил Добробой, подойдя к Младу сзади.

Млад покачал головой.

– Ты б в Большой терем сходил, Млад Мстиславич, – назидательно сказал Ширяй, поднимая голову от книги, – пока он по лесу бродит, ты как раз успеешь.

Вот сопля!

– Схожу, – проворчал Млад и хотел добавить, что это не Ширяево дело, но подумал и промолчал.

– Млад Мстиславич, а правда, что ты сегодня в Городище грамоту про убийство князя Бориса не подписал? – спросил Добробой.

– Правда.

– А почему? Разве не татары князя убили? – поднял голову Ширяй. Млад всегда поражался его способности одновременно читать и слушать, о чем говорят вокруг.

– Я не знаю. Поэтому и не подписал, – Млад сжал губы. – А вы откуда знаете про татар?

– Так весь университет говорит. Некоторые даже в Городище ездили, чтоб все самим узнать. А я, например, так и знал, что это татары. Мне и гадания никакого не надо было.

– Ну-ну, – усмехнулся Млад, – и откуда же ты это знал?

– Да понятно же все! Кто еще нас так ненавидит?

– Не нас, а князя Бориса, – поправил Млад.

– А какая разница? Раз князя Бориса ненавидит, значит и нас тоже! – Ширяй посмотрел на Млада снисходительно.

– Нет, парень. Бояре тоже ненавидели князя Бориса, но к нам, наверное, ничего подобного они не испытывают. И мне кажется, догадки про татар ты повторяешь с чужого голоса.

– Ничего и не с чужого! А если у меня есть единомышленники, это еще не значит, что я говорю с чужого голоса.

– Единомышленники – это хорошо, – Млад натянул валенки. – Только предположение твоих единомышленников нарушает первейшее правовое утверждение, которое незыблемо для Новгорода: не пойман – не вор.

– А… а гадание? Разве гадание сорока волхвов – это не доказательство?

– Тридцати девяти, – Млад подмигнул Ширяю, надевая треух.

– Так ты что, за татар, что ли? – умное лицо Ширяя вытянулось от детской обиды.

– Я не за татар – я не против татар. Это разные вещи. И даже если бы я был против них, это ничего бы не изменило: Правда не зависит от того, за кого ты и против кого.

– Ой, Млад Мстиславич! – Добробой приоткрыл рот. – Как ты это здорово сказал!

– Ага, – кивнул Млад. – Пойду. Потом поговорим.

У ректора, в горенке на самом верху Большого терема, еловыми дровами трещала изразцовая печь, ректор с деканом естественного отделения сидели перед открытой дверцей на низких скамеечках и пили вино из серебряных кубков.

– Явился? – ректор кивнул на третью скамеечку возле печки. – Садись.

Млад стащил с головы треух и расстегнул полушубок, продолжая топтаться у двери.

– Ну что застыл? Часа полтора тебя ждем, – обернулся к нему декан. – Вино на столе, наливай.