Вечная ночь - стр. 75
– Кажется, это певец?
– Да, если так можно выразиться. Певец. Пойдемте в гостиную.
По гулкой металлической лестнице они поднялись наверх и оказались в огромной комнате с полукруглым стеклянным куполом вместо потолка. Бильярд, музыкальная аппаратура, камин, рояль ядовито-розового цвета. Продюсер плюхнулся на диван, скинул ботинки. Зазвонил его мобильный. Потом сразу еще один телефон, вероятно городской. Соловьев услышал, как женский голос внизу закричал:
– Нет! Он сейчас не может говорить! У него дочь убили! Что? Ты откуда звонишь? Ни фига не слышу! Же-ню! Я сказала, Женю! Все, давай!
Звякнула трубка. Легко застучали шаги по лестнице. В гостиную вошла Марина. Лицо она успела умыть, чалму сняла, но осталась все в том же коротком халатике и босиком. Длинные светлые волосы были еще влажными. Она откинула их красивым жестом, уселась на диван, закурила. Она была поразительно похожа на Нину, но моложе лет на десять. Новенькая Барби, в которую только начали играть, бело-розовая, еще не потрепанная.
– Ужас какой, – сказала она, глядя на Соловьева ясными голубыми глазами. – Меня Марина зовут. А вас?
Соловьев представился. Она кивнула и выпустила дым из ноздрей.
– Вы извините, Валера сейчас поднимется.
– Что с ним? – тревожно спросил продюсер.
– Блюет в сортире, – произнесла она чуть слышно и добавила громче, обращаясь уже к Соловьеву: – У него это обычная реакция на стресс. А скажите, пока его нет, как ее убили? Кто?
– Задушили, – Соловьев принужденно кашлянул, – причина смерти – удушение руками. Кто – мы пока не знаем. Когда вы видели Женю в последний раз?
– Задушили? И что, изнасиловали, наверное? Неужели маньяк? Ужас какой! А, вы спросили, когда я видела Женю в последний раз? Дайте вспомнить. – Она нахмурила тонкие высокие брови, поправила волосы, загасила сигарету и тут же закурила следующую.
– Ты видела Женю около двух недель назад на концерте Вазелина в «Нон-стопе», – сказал продюсер, – помнишь, ты рассказывала, она была там с каким-то старикашкой?
Легкая тень пробежала по красивому свежему лицу, уголки губ дернулись, веки затрепетали. То ли Марина вдруг занервничала, испугалась чего-то, то ли просто пыталась сдержать слезы. Тряхнув головой, она мгновенно справилась с собой и заговорила спокойно:
– Ах да! Итальянец. Лет шестьдесят, наверное. Но Валере ни слова, – она прижала палец к губам, – я ей обещала, что не скажу ему.
– Про итальянца? – спросил Соловьев.
– Да нет же! Итальянец как раз нормальный, очень даже симпатичный. Профессор, историк, древним Римом занимается. Говорить нельзя про «Нон-стоп» и про Вазелина. Валерка не разрешает ей шляться по ночным клубам, а с Вазелином они друг друга ненавидят.