Вечерняя звезда - стр. 33
Неужели я увижу его настоящего?..
– Сегодня – единственный день в году, когда я могу стать человеком.
Я счастливо улыбалась, глядя в его жёлтые глаза, пока не вспомнила:
– А танцевать-то я всё равно не умею.
Он протянул мне маленькую брошь в форме изящной туфельки.
– Моя матушка с детства отличалась своенравием и пренебрегала обязанностями юной особы своего круга: рыбалку и лазание по деревьям она предпочитала танцам и искусству светской беседы. Она сбегала из танцевального класса, чтобы скакать верхом по окрестным полям и стрелять из лука с деревенскими мальчишками. И редко посещала детские балы. Но однажды – ей было десять – она увидела моего батюшку, приехавшего на праздник по приглашению её отца. Ему исполнилось семнадцать лет, он был необычайно красивым и обходительным кавалером. И она заплакала от обиды, что не сможет танцевать с ним. Тогда он дал ей это. Позволите?
Вольфрам приколол брошь.
– Теперь вы умеете танцевать всё, что умею я.
– Так великодушно с вашей стороны…
– А если вы пойдёте на бал с кем-то другим, пусть её приколет он.
– Я больше ни с кем не пойду на бал!
Мы направились к подъезду, заставленному каретами, но, вероятно, пришли последними – вокруг, кроме слуг, никого не было. А пробежавшая мимо парочка не обратила на моего кавалера никакого внимания.
– Они традиционно проявляют вежливость, – шепнул он. В шёпоте его баритон был подобен бархату.
Мы пересекли залитый светом вестибюль, под ногами замелькали ступени мраморной лестницы. Рядом со мной по-прежнему шло чудовище. Вот уже перед нами распахнутые двери бального зала, в котором скользят по блестящему паркету неисчислимые танцоры. Гости, не занятые танцами, стояли и сидели у стен, они оживлённо беседовали, смеялись. Я не понимала их языка.
– Прошу, не отходите далеко. Здесь людно, и я боюсь вас потерять, – сказал Вольфрам.
Я повернула голову.
Моя рука лежала на руке высокого господина в роскошном белом кафтане аби. Кружево шейного платка ласкало узкое, смугловатое лицо аристократа с упрямым подбородком и надменным изгибом рта. Тёмные, цвета пепла, глаза. Чёрные волосы, недостаточно длинные, чтобы повязать их шёлковой лентой в завитой хвост, как у большинства кавалеров. Он был немолод, но, безусловно, красив. И начисто лишён волчьей мягкости, к которой я уже привыкла. Хотя скорбь всё ещё таилась на дне взгляда. Но кто его в том упрекнёт? Представить не могу, что он чувствовал, оставаясь чудовищем триста шестьдесят четыре дня в году.
– Вы… весьма привлекательны, – я попыталась его ободрить. Впрочем, не погрешила против истины.