Вечерний Чарльстон - стр. 38

– Барон, скажите – вам ничего не известно про судьбу некоего Филонова? Он же – Теодор Фэллон.

– Баронет сэр Теодор, – усмехнулся еврей-чик. – Как видите, в титулах он обогнал даже меня. Вообще-то его курирует мой брат, Маффи. Но кое-что известно и мне, – и лицо его приняло сардоническое выражение.

«Не иначе как у него есть шпионы даже в доме его братца», – подумал я и с трудом сдержал улыбку.

– Так вот. Из Англии он отбыл в Голландию – да, вместе с той девушкой, с которой он познакомился в Голландском домике. Иронично, не находите? Из Голландского домика – в Голландию, пусть через Тауэр. Оттуда они перебрались в Данию. Скажу сразу, я не знаю, где именно он там обитает, и вместе ли эта сладкая парочка до сих пор, либо постельные утехи с участием девицы уже успели ему надоесть.

– Гм… Но в Дании нам стало весьма неудобно… вести дела. Тем более что вы даже не знаете, где его искать.

– Не знаю. Но у стен, знаете ли, иногда бывают уши. И у меня есть надежда, что я его смогу-таки найти. Ну что ж, джентльмены, разрешите откланяться – как я уже говорил, дела. Жду вашего детального запроса.

1 марта 1854 года. Пролив Эресунн.

Борт парохода «Роскильде».

Сэр Теодор Фэллон,

он же Фёдор Ефремович Филонов

За кормой медленно таял израненный силуэт Копенгагена, а впереди меня ожидали три с половиной недели на этом не столь большом корабле – одном из немногих, которые ходили из Копенгагена в Америку – с остановками в Кристиании (которая в мое время именовалась Осло) и Кристиансанде. А пассажиры в основном уходили в Америку навсегда, полные надежд на новую жизнь где-нибудь в благословенном Новом Свете. Вряд ли для большинства из них жизнь станет лучше, подумал я, но деньги на обратную дорогу найдутся у немногих, а дома, мастерские, земли давно уже проданы, чтобы оплатить дорогу в один конец.

Да и ютились те из них, кто был в третьем классе – а таких было большинство – в крохотных кубриках, часто с другими семьями. Они делили койки с детьми, скверно питались и даже не имели права выйти на свежий воздух. Второму классу было чуть получше – на палубу их пускали, пусть и в строго определенные часы, кормили их прилично, и к их услугам была небольшая библиотека и даже музыкальный салон, где стояло расстроенное пианино. А еще они иногда могли пользоваться баром для пассажиров первого класса, а также читальным залом нашей библиотеки. Откуда мне все это известно? Пассажирам первого класса после посадки – и перед тем как впустили других – устроили тур «по всему пароходу», наверное, чтобы мы могли оценить разницу.