Вечера с Петром Великим - стр. 49
Письмо было от жены коменданта. Она от имени офицерских жен просила фельдмаршала дозволить «зело жалостно дабы могли из крепости выпущены быть ради великого беспокойства от огня и дыму».
Прочитав, капитан-бомбардир крепко прошелся по гарнизонным потаскухам, которым вообще не место в крепости, а коли они там пребывают, пусть нюхают без разбору, что придется, потом расхохотался и сказал, что сам даст ответ. Тут же писарь на шведском барабане под диктовку царя со всеми приличиями отписал, почему не стоит отправлять барабанщика к самому командующему, – поскольку тот «не согласится опечалить шведских дам разлукою с мужьями», да и опасно им одним попасть в русское расположение. Посему капитан-бомбардир галантно советовал, «если дамы изволят оставить крепость, то пусть берут с собою любезных супругов».
Ответ Петра вызвал одобрение у Антона Осиповича.
– Дипломат! Самое трудное – красиво отказать.
– А чего это он – то Петром Алексеевым служит, в капитанском звании, то плотником Михайловым, – поинтересовался Гераскин. – Уставал, что ли, от своего царского звания?
Молочков пожал плечами:
– Любил отстраняться. Почему – точно объяснить не могу. На шутейных соборах тоже передавал свою власть – папе-кесарю.
– Не боялся, значит, побыть без короны.
– Конкуренции не боялся, – сказал Антон Осипович. – Монархия, престол – местечко персональное.
– Что же дальше было? – потребовал Дремов.
– Барабанщика напоили вином и отпустили. Как только шведы получили ответ, они от злости открыли огонь по царской батарее. И опять шведские дамы мучились от дыма и гари.
В огне пожаров сгорели все деревянные постройки крепости. Половина русских пушек перекалилась, вышла из строя. Русские пошли на штурм, устремились в пробитые артиллерией бреши. Шведы лили на них смолу, стреляли в упор. Сражались отчаянно. Крепость считалась неприступной, и недаром – стены высокие, полоска суши между стенами и водой узкая, так что осаждающим не развернуться.
Штурм продолжался час за часом, тринадцать часов, то и дело обнаруживалась неопытность русских, недостача осадных средств, Петр все видел со своей батареи. Гибли его лучшие гвардейцы. Вновь надвинулось позорище «нарвской конфузии». Гарнизон крепости составлял 300 шведских солдат, русских было в сто раз больше – 30 000, и они ничего не могли поделать. Горящая смола защитников крепости лилась сверху, вспыхивали деревянные лестницы. Преображенцы, семеновцы – его любимцы, его надежда – падали у каменных стен, застревали убитые в слишком узких проломах. «Бомбардирский капитан» не мог ничем им помочь, судороги пробегали по лицу. Губы дрожали, когда он отдал приказ отступать. И тут произошло небывалое – подполковник Семеновского полка Михаил Михайлович Голицын ослушался: