Вдыхая тень зверя - стр. 49
По расчётам Руднева миновало не менее четырёх суток прежде, чем дверь его каземата распахнулась и из-за неё раздался приказ:
– Руднев, на выход!
Дмитрий Николаевич, почувствовав внезапную пустоту и отрешенность в душе, плотно запахнул на себе редингот и вышел в тюремный коридор.
Свет забранной в решётку лампы, единственной в этом каменном рукаве, показался ему после темноты карцера настолько нестерпимо ярким, что он невольно прикрыл глаза рукой и застонал.
– На выход! – повторил тюремщик и пнул нерасторопного узника в спину.
Дмитрий Николаевич подчинился, постепенно привыкая к свету и пространству.
Куда его ведут, он не знал и, как ни странно, было это ему абсолютно безразлично. Руднева сковал тот душевный паралич, который случался с ним всякий раз в минуту полной безысходности.
Дмитрия Николаевича провели через залитый пьяным весенним солнцем тюремный двор и ввели в административный корпус. Дежурный, не глядя на Руднева, прошуршал какими-то бумажками, велел ему назвать себя, отметил что-то в толстенном разлинованном вручную журнале и безразлично буркнул:
– Можно…
Опомнился Руднев, лишь когда оказался на улице, и ворота Бутырского замка с холодящим кровь лязганьем захлопнулись за его спиной. Ничего не слыша и не видя вокруг, не чувствуя под собой ног, он машинально пошёл вдоль улицы.
«Что же это? Я свободен?» – как-то неестественно медленно дошло наконец до него. И едва это понимание укрепилось в сознании Дмитрия Николаевича, тело его ослабело настолько, что он был вынужден остановиться и привалиться к ближайшей стене. Он более не мог сделать ни шагу, отчётливо понимая, что упадёт от малейшего усилия.
– Эй, мил человек! – долетел до него добродушный, окающий на вологодский лад голос. – Ты чегой-то? Ослаб, что ль, совсем?
Руднев поднял голову и увидел остановившуюся подле него подводу, гружёную переложенными соломой ящиками. Телегой правил крепкий деревенского вида мужик с улыбчивым лицом и благодушным взглядом.
– Ослаб… – еле слышно подтвердил Дмитрий Николаевич.
– А ты не тифозный, часом, будешь?
– Нет… Здоровый я… Просто устал…
Мужик понимающе подмигнул.
– Знамо дело, устал! В холодной-то всякий умается. Видал я вашего брата немало. Уж сколько лет тутошним путём проезжаю… Ладно, мил человек, садись что ли, подвезу. Тебе куды надо-то?
Бывшего хозяина Пречистенского особняка, нетвердой походкой вошедшего в двери флигеля, с трудом можно было узнать. Ссутулившийся, похудевший, одетый в грязную несуразную одежду с чужого плеча, с осунувшимся посеревшим лицом, заросшим многодневной щетиной, и с каким-то невыразимо мученическим взглядом Дмитрий Николаевич потерянно оглядывался по сторонам, будто бы не узнавал своей прихожей.