Вдруг охотник выбегает - стр. 37

– Серафимов, записывай. Осмотр места происшествия производится при дневном свете.

Рубашки женщин, воротничок старухи словно налились белизной от первых же лучей.

Зайцев внезапно запнулся.

Серафимов остановил карандаш.

Зайцев сообразил, что нет на нем шарфа. А пальто чужое, карманы пусты.

– Серафимов, платок или шарф есть?

Серафимов протянул мятый, но чистый платок.

Зайцев встряхнул его, сел на корточки. И осторожно, через платок, выбрал из травы фарфоровую фигурку пастушка.

Замки в их квартире с тех пор не поменяли. Зайцев отпер дверь старым ключом. Коридор квартиры изумленно дохнул на него знакомыми запахами. Высунулся из своей комнаты один сосед, потом другой. Зайцев чувствовал их немое изумление, щекотавшее спину.

Зайцев обернулся – дверь быстро захлопнулась, как раковина моллюска. Зайцев едва успел просунуть ногу в щель.

– Катерина Егоровна, добрый вечер, – спокойно выговорил он, растворяя дверь рукой.

– А… Это… Вы тут, – давилась словами соседка. – А мы думали… Говорили… Врали небось… Вы уезжали небось.

На конце фразы повис фальшивый знак вопроса.

– Меня арестовали. Но во всем разобрались и выпустили, Катерина Егоровна, – громко и четко сказал Зайцев. – Невиновных никто не сажает. Мы же в Советском Союзе, а не Америке какой-нибудь.

Соседка замигала. Глаза бегали, как серые мышки.

– И я говорю! – нашлась, наконец, она. – Я сразу всем сказала: там разберутся, виноват или нет.

– Так и вышло, – широко улыбнулся Зайцев, надеясь, что нечистый запах тюрьмы выбило ветром, пока они шарили по Елагину острову, и что щетина его, воспаленные глаза и впалые щеки не так бросаются в глаза.

– Верно! Верно! – радостно закивала соседка. «Как-то уж слишком радостно, – подумал Зайцев. – Ничего, привыкнут».

– Я, между прочим, со службы только что, – успокоил ее Зайцев. – Во всем разобрались, видите, ошибку исправили. Даже карточки сразу выдали.

– А в вашей комнате жилец жил, – быстро наябедничала Катерина Егоровна, убедившись, на чью сторону снова переметнулась власть.

– А теперь не живет, раз его по ошибке вселили. Я снова в своей комнате прописан. Ну, до свидания, Катерина Егоровна.

– Спокойной ночи! Спокойной ночи! – залепетала соседка, кланяясь и пятясь.

Зайцев знал, что их слышала вся квартира. А завтра будет знать весь дом. Тем лучше.

Сам он, впрочем, отнюдь не чувствовал себя так, как говорил. Вещи в комнате казались ему незнакомыми.

У белой высокой печи лежали дрова, на вязанке хозяйственно пристроен коробок спичек. Зайцев открыл заслонку. Соорудил шалашик из щепы. Пламя быстро занялось. Зайцев остановился у кровати, не решаясь на нее сесть. Полосатый матрас казался ему голым и страшным. Хотя в сравнении с тюремной койкой, конечно, дышал уютом.