Вдовствующая герцогиня замка Оргарон - стр. 3

А тут что? Замок со скрипучими дубовыми лестницами, где каждый шаг отзывается эхом в высоких сводчатых потолках, портреты чужих суровых предков в золоченых рамах, которые следят за мной жёлтыми маслеными глазами из полумрака, словно незримо оценивают, достойна ли я их наследия и не растрачу ли его. Имение, где вместо вай-фай – почта в виде магических посланников, а вместо кофеварки – самовар. Статус молодой вдовы и титул герцогини, которые, казалось бы, должны приносить уважение и почет, на деле обернулись лишь дополнительной нагрузкой, кучей бумаг с печатями и необходимостью постоянно держать марку. Детей нет, а вот жадной до моих денег родни – полно, как воронья на поле после жатвы. Попробуй их всех отвадь вежливо, но твердо, когда каждый из них, от двоюродного дядюшки до дальней тетушки, считает, что я, как неопытная вдова, просто обязана делиться своим состоянием, как будто это их священное право по крови.

Впрочем, лучше не бурчать про себя, не злить местных могущественных богов, чьи алтари дымятся в рощах. А то мало ли, завтра-послезавтра проснусь в теле забитой крестьянки в деревне на краю света, где последние новости – это приезд сборщика податей. В избушке с дырявой соломенной крышей, где мыши грызут последнюю краюху черного хлеба, а вместо ванны – деревянное корыто во дворе под открытым небом. И попробуй выжить в таких адовых условиях, когда даже спички – роскошь, а ледяную воду таскают ведрами из колодца за полверсты по грязи и снегу.

Нет уж, увольте. Я лучше здесь побуду, в теле Арисы, двадцатичетырехлетней вдовицы с удивительно гладкой кожей и густыми волосами, которой недавно скончавшийся пожилой, но добрый муж оставил очень приличное состояние – сундуки, туго набитые золотыми монетами и серебряными слитками, погреба, полные солений, копченостей и зерна, и ларцы с фамильными украшениями, тяжелое ожерелье из которых сейчас давит холодом на мою шею, напоминая о новой, непривычной ответственности.

Ариса горт Лортайская, герцогиня форн Оргарон, являлась симпатичной худощавой брюнеткой с аристократической бледностью кожи, оттенённой лёгким румянцем на высоких скулах. Её стан, напоминавший молодую иву – гибкий, но с округлыми бёдрами, о которых шептались придворные дамы за веером, – был предметом зависти многих знатных особ. Карие глаза, будто подёрнутые дымкой осеннего леса, с густыми ресницами, казалось, меняли оттенок в зависимости от освещения: от тёплого янтаря при свечах до почти чёрного в сумерках. Тёмно-каштановые волосы, отливающие медью на солнце, были заплетены в сложную косу с вплетёнными серебряными нитями – символом её вдовьего статуса. Тонкие, но выразительные брови придавали лицу лёгкую надменность, а алые губы и едва заметная горбинка на носу добавляли образу характерности.