«Вдова»: хроника адской машины - стр. 1

Автор просит отнестись к роману как к художественному произведению. Все имена намеренно изменены и совпадение (если таковое будет обнаружено) есть случайность, не имеющая целью дискредитацию какого-либо исторического лица.

Начальник штаба «Валли-1»[1] управления «Абвер-заграница»[2] полковник Шлегер поднял трубку и спросил у своего адъютанта:

– Уже прибыл Густав Штольнэ?

– Никак нет господин полковник!

– Как только он прибудет, проводите его сразу ко мне. Без формальностей.

– Да, господин полковник.

Шлегер полчаса назад говорил со своим шефом адмиралом Канарисом.[3] И тот передал ему слова фюрера о молниеносной победе, «которой еще не знала история».

Шлегер, как и адмирал, не разделял оптимизма Гитлера в начавшейся войне против России…

При личной встрече месяц назад, Канарис сказал ему:

– Я говорил с ним.

Шлегер понял, что шеф говорит о Гитлере.

– И что же?

– Воспитанные им немцы могут все, – Канарис повторил услышанную им фразу фюрера.

– Так он сказал? – Шлегер посмотрел на адмирала.

– Слово в слово. «Воспитанные мною немцы могут все»! И никаких возражений не принималось, Шлегер. А прибавьте к этому еще и слова Геббельса – «Фюрер это Германия» и «Россия это миф, который он развеет».

– Но это пропаганда для обывателей, а мы занимаемся…

Канарис перебил полковника:

– И вам не стоит сейчас говорить о трудности борьбы с русскими, как вы это делаете.

– Но я готовлю свой персонал к тяжелой работе. И я не могу им повторять слова Геббельса о примитивном мышлении русских.

– Вы нужны мне на вашей должности, Шлегер.

– Потому я и хочу готовить людей к настоящей борьбе, адмирал.

– Но сейчас стоит быть очень острожным в речах. Знаете сколько есть таких, что с удовольствием как попугаи повторяют «пророческие» слова фюрера? Польша пала за две недели. Франция за два месяца! И сейчас вы можете говорить только одно! Начатая фюрером кампания на Востоке приведет к реализации главного плана – Германия станет владычицей не только Европы, но и Азии.

– Я никогда не высказывал сомнения в этом, адмирал. Но я занимаюсь разведкой и должен учитывать все. В моем отделе и разведка сухопутных сил, и военно-воздушных, и экономическая разведка.

– Потому я и предупредил вас, Шлегер. Вы смогли подобрать отличный персонал. Группы экономической разведки и группы агентурной разведки при штабах армейских группировок. Особенно впечатлила работа команды по фиктивным документам.

Спецкомандой 1 Гехаймшрифтен[4] Шлегер мог гордиться. Пять граверов из немцев, которых он отобрал, при помощи десяти русских специалистов, знавших делопроизводство Красной Армии, отлично делали фальшивые документы для забрасываемых агентов.

Канарис продолжил:

– В вашей команде есть подполковник Штольнэ.

Шлегер не любил этого офицера, но признавал его таланты:

– Хороший исполнитель, но он делает ставку на диверсантов. Массами забрасывать их в красный тыл – его стратегия.

– И она сейчас многим по душе, Шлегер. Он ведь вам не нравится?

– Нет, – честно сказал полковник.

– А почему?

– Фанатик, – охарактеризовал Штольнэ Шлегер. – А я не люблю фанатиков, адмирал.

– Вы правы, Шлегер, в том, что касается фанатизма.

– Фанатики никогда не смогут победить, адмирал.

– Потому я и делаю ставку на вас, а не на Штольнэ. Но не всё в рейхе решаем мы с вами, Шлегер. Штольнэ произведен в полковники за заслуги перед фюрером и рейхом. Вам я поручаю сообщить ему эту приятную для него новость.

– Почему я? Отношения наши только рабочие.

– Вот и будет повод сблизиться с ним, Шлегер…

По телефону адмирал говорил коротко, сухо и официально. Молниеносная война, победа над большевиками, Великая Германия.

– Вы вызвали к себе Штольнэ? – спросил Канарис.

– Так точно, господин адмирал. В течение часа Густав Штольнэ будет у меня.

– Фюрер ждет, что вы выполните свой долг, полковник!

– Так точно, адмирал!

Офицер военной разведки Густав Штольнэ прибыл в штаб по вызову полковника Гейнца Шлегера известного под кличкой «Директор Геллер». Штольнэ давно знал Шлегера еще по работе в Югославии. Внешне они были даже чем-то похожи, хотя начальник штаба «Валли» выглядел старше своих лет из-за седых волос. Волосы самого Штольне в его 50 лет седина почти не тронула.