Вавилонские книги. Книга 3. Король отверженных - стр. 34
Сенлин смотрел на залитую дождем мостовую. Если не обращать внимания на едкий запах и мутную воду, картина была знакомой – мир сморщился с приходом бури.
– Вам тоже не понравилась пьеса? – спросил Гавелл.
– Нет, она не вызвала у меня сопереживания. – Сенлин глубоко вздохнул и проговорил на выдохе: – Все персонажи плоские, как пенни.
Писатель выдернул обгоревший окурок из мундштука и бросил его на мокрую мостовую.
– Мне даже жаль ту деревенскую девушку, которая вышла замуж за герцога. – Гавелл раскрыл черный зонтик – стервятник расправил крылья. – Кроме той разновидности аппетита, что касается обеденного стола, пелфийцы знают лишь две: одна связана с постелью, другая – со сценой. И зачастую одно не так уж далеко от другого.
И он исчез под проливным дождем.
Дождь сделал то, чего не смог добиться поздний час: разогнал толпу по домам. Водосточные трубы из позеленевшей меди выплевывали воду на пустые улицы. Стоки булькали и жадно глотали воздух, как утопающие. Звезды погасли, и созвездия, которыми Сенлин надеялся руководствоваться, возвращаясь в отель, стали невидимыми. Дождевая вода стекала по воротнику и скапливалась в ботинках. Ностальгия, пробудившаяся при виде ливня, быстро сменилась отвращением. Это не дождь. Сквозь этанол просачивались запахи масла, гнилых отбросов и мусора. Он прикрыл нос и рот носовым платком и наклонил голову, чтобы вода не попадала в глаза.
Он бросился в переулок и укрылся под балконом, решив, что лучше переждать бурю, чем испортить еще один сюртук. Но не успел он убежать от грязных струй, как услышал приглушенный спор, а затем звуки влажных ритмичных шлепков.
В середине переулка, освещенного туманным светом из окна театра бурлеска, три фигуры сцепились у стены.
Опасаясь стать свидетелем ужасного преступления, Сенлин прокрался через более густые тени, пока не оказался достаточно близко, чтобы незаметно наблюдать за происходящим.
Двое мужчин были одеты в промокшие смокинги. Под воротничками у них висели развязанные галстуки-бабочки. Тот, что покрупнее, носил очки в золотой оправе, но они не придавали лицу более умный вид. Другой джентльмен, с бородой, скрывавшей бесформенную челюсть, прижал к стене переулка хода, который был гораздо меньше ростом. Ход был темнокожим, щетина на его черепе выглядела редкой, как шерсть кабана. Белая краска стекала по лицу и заливала железный воротник. Ход прижимал что-то квадратное к впалой груди. Очкастый громила окунул кисть в горшок с белой краской и шлепнул ею по лицу хода. Он медленно водил кистью взад и вперед. Его бородатый спутник рассмеялся и помешал попыткам пленника освободиться.