Вавилонские книги. Книга 3. Король отверженных - стр. 12
Сенлин, внезапно почувствовав себя прозрачным, закрыл рот.
Глава вторая
Одиночки на вечеринках безвредны. Это симпатичные люди, которые стоят по углам с приятным выражением лица. Но есть среди них такие, кто подобен одуванчикам на газоне. Они стонут у каминных полок, хандрят на диванах и дуются из-за чаш для пунша, ожидая, что их спросят: «С вами все в порядке? У вас такой грустный вид». «Одуванчики» могут задержаться на несколько часов, если им позволить. И пожалуй, единственное, что способно их изгнать, – это счастье других людей.
Орен Робинсон из «Ежедневной грезы»
Персонал пелфийского отеля «Бон Ройял» счел гостя из номера триста пятьдесят шесть типом с причудами.
Приехав три дня назад, он сразу же запросил десятки газет – старых газет, – которые пришлось добывать из архива «Ежедневной грезы» за определенную плату. Впрочем, гость выплатил без малейших колебаний гонорар архивариусу и чаевые носильщику, вынужденному пробежать трусцой полмили до редакции.
Еще более странным показалось, что постоялец из номера триста пятьдесят шесть никуда не пошел, кроме как на полуденные бои в Колизее, – и даже туда отправился в мрачном настроении, словно горничная, собравшаяся чистить засорившийся слив. Гость вернулся в гостиницу, как только закончились первые сражения, кивнул консьержу и поднялся к себе. Он не пил аперитива в баре, не участвовал в вечернем пении, не играл в карты в гостиной с другими туристами. Он убежал в свою комнату и покинул ее только на следующее утро. Персонал не мог не удивляться тому, чем долговязый отшельник занимался весь день и всю ночь. Уборщицы, которые обычно весьма хорошо разгадывали тайны, сообщили, что, кроме стопок газет, в его комнате не было никаких загадок. В мусорном ведре не нашлось пустых бутылок из-под джина, под матрасом – похабных рукописей, на ковре – приколотых карт сокровищ или пятен крови. Но больше всего в постояльце из номера триста пятьдесят шесть их озадачило то, что у него, по-видимому, было только три сюртука, одинакового унылого оттенка серого.
Все дамы сошлись на том, что он некрасив. Черты его лица были слишком суровы, а конечности слишком длинны, чтобы гостя можно было назвать красивым. Но что-то в его манере держаться все-таки привлекало – возможно, только потому, что она была очень необычной для пелфийских мужчин. Он никогда не возился с волосами и не прихорашивался на людях, никогда не принимал позы в дверях или у подножия лестницы, блокируя движение только для того, чтобы привлечь внимание. Нет, долговязый постоялец был вежлив со всеми, ни к кому не проявлял интереса и давал чаевые, как человек, которого ведут на виселицу.