Ватрушка для Тимохи - стр. 20
Они занялись уборкой, прислушиваясь к обсуждению жилищных условий: большинство альф-холостяков пришло в недоумение при виде эркеров – «лучше бы нормальные балконы сделали»; не пожелало заниматься ремонтом – «мы не нанимались кисточкой махать»; а плодовые деревья обозвало источником мусора. Барибал Цветан, слушая эти вопли и негодование, тихо хмыкал, Зорьян, отыскавший оставшиеся от строителей ведро и тряпку, протирал статуи, а Мохито уминал сухие листья в пакеты и тихо радовался, что они будут жить почти без соседей – только какой-то лис выбрал себе квартиру в самом первом доме, на первом этаже.
– Здесь хорошо, – проговорил Цветан, когда возмущенно гомонящая толпа умчалась прочь. – Был бы я один – не о чем раздумывать. Но у меня супруга в тяжести и маленький сын. Мы сняли дом еще месяц назад, когда я приехал на спецкурс. Начальство шепнуло, что отряд расквартируют в Ключевых Водах, и я искал жилье, в котором можно будет остаться, если меня зачислят. Попался удачный вариант: крепкий дом для медведицы с детьми и времянка для альфы. Мы живем почти как бурые пещерники, медведица с детьми на зиму уходит в спячку. Дом с времянкой подошел нам на все сто. Жена довольна, мелкий играет во дворе. Для полного счастья только электродуховку купить надо, жена говорит, что в газовой духовке пироги пригорают. Вы едите сдобу?
– Я все ем.
– Я тоже, – отозвался Зорьян. – Хлебодарная миловала, поперек горла ничего не встает. Творожное люблю. Хоть пироги с творогом, хоть вареники
– Принесу ватрушки, – пообещал Цветан. – Жена иногда ватрушки печет, попрошу сделать.
– Ватрушки обожаю, – признался Мохито. – У нас в кафетерии рядом с общагой по четвергам ватрушки бывают. Если успеваю – забираю целую коробку. Я их в сгущенку макаю. Да и без сгущенки – хоть на завтрак, обед и ужин.
Под неспешный разговор и обсуждение выпечки они выдраили обе статуи. Скрутки затлели, разогревая чаши. Цветан отступил на пару шагов, поклонился сначала Хлебодарной, затем Камулу. Мохито и Зорьян – наоборот. Волк-то понятно почему, а Мохито и этим отличался от сородичей. Медведи обычно приносили к алтарю Хлебодарной кусочек сотового меда, чтобы липкая сладость растеклась по дну чаши. Считалось, что медовая дань вернется толстым слоем осеннего жира и подарит спокойный сытый сон. Мохито, как и большинство городских медведей, живших бок о бок с людьми, лисами и волками, в спячку не впадал. Не он один – многие без зимнего сна обходились. Работали на заводах и фабриках, магазины держали, некоторые спортом занимались – медвежья сборная получала охапки медалей на Олимпиадах. Это не мешало им просить заступничества у Хлебодарной, отодвигая волчьего бога охоты на второй план. А Мохито со времен военного училища привык сжигать перед статуей Камула стружку вяленого мяса, переплетенную с травами, а о медовом подношении попросту забывал. И время выделить никогда не получалось: два летних медвежьих праздника совпадали с неделей Преломления Хлеба, в эти дни загрузка по службе была такая, что не до меда и пряников – выспаться бы, чтобы руки не дрожали. А пещерные сородичи этого то ли не понимали, то ли демонстративно не хотели понимать. И когда он впервые попытался познакомиться с медведицей, альфы из городской общины сообщили ему, что никто из порядочных пещерниц не будет якшаться с полицейским-безбожником, и если он еще раз запятнает чью-то честь разговором, его так отделают, что в закрытом гробу хоронить придется.