Васильки - стр. 5

Царапнув по груди.

Не защитить от зла подчас

Открытого лица.

Железный панцирь вряд ли вас

Спасёт от подлеца.

Пусть наковальней для добра

Нам станет книга, друг.

И мы поймём: важней наград —

Тепло дающих рук.

…Завьёт в кольчугу кольца слов

Правдивая строка,

И станет вдруг бессильным зло

На кончике клинка.

5 марта-24 апреля 1995

Белый плен

Пришёл художник в дом ко мне

И кисть свою достал.

И разукрасил, как во сне,

Всё в яркие цвета.

Он превратил мой потолок

В лазурный океан,

А холодильник я не мог

Найти среди лиан;

Он кафель в ванной заслонил

Лугами спелых трав,

А в спальне тёплый дождь пролил,

И в реку канул шкаф.

На склонах гор торшер исчез

И вместе с ним диван.

Шумел в дому сосновый лес

И звал простор саванн.

Но как-то раз кошмарным сном,

Загнав в чулан рассвет,

Вдруг маляры пришли в мой дом

В пилотках из газет;

Всё белым выкрасили в нём

И выкрали цвета.

Мой дом ослеп и стал бельмом,

Стал вновь куском холста.

Без цвета стал я видеть сны

В молочной тьме ночей.

Я пленным стал у белизны.

Я растворился в ней.

В халате белом вновь с утра

Она войдёт ко мне,

И облака, схватив за край,

Задёрнет на окне.

Я снежным тут лежу пластом

На белых простынях.

Я слился с ними и никто

Здесь не найдёт меня.

Цветные дни вернуть назад,

Седые сбрить виски,

Не даст смирительный наряд,

Пошитый из тоски.

На белом письменном столе

Я белый лист нашёл,

И исписал в туманной мгле

Его карандашом.

Он белым резал мне глаза,

Покуда я писал.

Но я хотел ему сказать

Про то, что думал сам.

Я написал на нём про то,

Что я люблю цветы,

И пожалел слепых кротов

В их царстве темноты.

Я написал, что зе́лен лес —

Он должен быть таким!

А голубой – есть цвет небес:

Ему не быть другим.

Должна нам радуга сиять,

Лишь только дождь прошёл.

В конце ещё добавил я,

Что это – хорошо.

Но не нашёл с утра листок

И карандаш свой я.

Бездарен, скучен и жесток

Мир «маляров», друзья.

Мне холодильник стал врагом

За подлый свой колор.

И кафель белый утюгом

Я в ванной расколол.

Настанет день и я решусь

Прервать постылый плен.

Я кровью стены распишу

Из бледных тонких вен.

13-17 мая 1995

Командировочные страдания

1: Ностальгия

Эх, постылая эта чужбина!

Нет размаха для русской души.

Здесь тоску надо мерить аршином,

Только вот не отыщешь аршин.

Заскучал по рублям, Чебурашке,

По крикливой кукушке в часах,

По расшитой цветами рубашке

И, конечно, берёзке в лесах.

Здесь как жаркою ночью мне душно —

Не забыться спасительным сном.

Небоскрёбы мне застили душу

И скребутся холодным стеклом.

Дуня! Мне бы котлет и картошки,

И борща – наяву, не в бреду.

Я, роняя от сандвича крошки,

Здесь поспешно жую на ходу.

Часто снятся цветы полевые,

Бабы русские… Вот где тоска!