Василий Темный - стр. 22
Не выдержали ордынцы, попятились. Поворотили коней. Много верст преследовали их тверичи. А князь Борис сокрушался:
– Эх, кабы нам сей часец московские полки, сообща бы добил казанцев!
Плетутся Гавря с Нюшкой, совсем из сил выбились. Хотелось есть и выспаться. Не раз Нюшка плакала, просила Гаврю оставить ее на дороге, авось кто-нибудь подберет ее.
– Гавря, – твердила Нюшка, – скоро, поди, до края света доплетемся.
– Глупая ты, Нюшка, как мы к краю земли подойдем? Там ведь пропасть.
На десятые сутки увидели они избы и дома, хоромы боярские, дворец княжеский, а вокруг стены бревенчатые.
– Тверь это, Нюшка, Тверь! – обрадовался Гавря.
– Боязно, – пискнула в ответ Нюшка. – Погонят нас отсюда.
– Кто погонит? – храбрился Гавря, хоть самому было страшно. Ну кому они тут надобны?
Жались друг к другу, озираясь по сторонам. Бревенчатым подвесным мостком вступили в Кремник.
Нюшка предложила:
– Гавря, а Гавря, станем на паперти, может, кто подаст.
Но Гавря за рукав дернул:
– Вон, кажись, поварня у княжьего дворца, ужли не покормят добрые люди?
За поварней два мужика рубили дрова, складывали в поленницу. На ребят не обратили внимания, видать, привычно видеть попрошаек.
Долго стояли Гавря с Нюшкой у поварни и уже намерились на церковную паперть податься, да на их счастье на высокое крыльцо княжьего дворца вышли князь Борис с дворецким. Они вели речь о разорении тверской земли казанцами.
Взгляд князя упал на Гаврю с Нюшкой. Он с жалостью посмотрел на ребят:
– Узнай, боярин, что за отроки, коли бездомные, накорми. – Погодя добавил: – Пригляди за ними.
Князь Борис любил Тверь, Волгу с притоками, домишки и избы, ряды торговые, лавки мастеровых, крытые дерном кузницы на Тверской улице, леса дальние и ближние, луга заливные и поля, на каких в урожайные годы собирали добрые хлеба.
По осени он любовался составленными в суслоны стожками. Хлеб дозревал. Потом его свозили, оббивали цепами, веяли на ветру и обмолачивали.
В такую пору Тверь пахла свежим хлебом и пивом.
В годы отрочества князь захаживал в избы мастерового люда или к смерду, его угощали домашними пирогами, но ныне, обремененный княжьими заботами, он не появлялся за праздничными столами, когда отмечались пожинки…
Одолевали тверского князя думы о распрях с Москвой, покоя не давали. Нынче, когда Москва в раздоре, Твери бы силу набрать.
Иногда Борис задумывался, чью сторону держать, молодого великого князя Василия Васильевича либо дяди его Юрия Дмитриевича и его сыновей.
Юрий Дмитриевич никак не смирится, что его властью обошли. Намеревался перебраться в Галич, а оттуда племяннику Василию грозить. Юрий увещеваниям митрополита не внемлет, себя правым считает.