Василий Суриков – великий сын земли сибирской - стр. 18

Эта система ведомственного обучения детей личного состава вооруженных сил страны со второй половины XVIII века обеспечивала российскую регулярную армию хорошо подготовленным унтер-офицерским составом[9].

Новшества сильно задели приенисейское казачество, тем более что мирная жизнь навсегда пришла на берега Енисея.

Всех заштатных вместе с отставными и казачатами внесли под названием «разночинцы» в налоговые списки. Так Петр I «отблагодарил» «государеву служилую рать», как именовали себя сибирские казаки, за приобретение богатейшей зауральской страны. Оставляли на службе, в первую очередь по физической пригодности, старинных, служивших в трех и более поколениях. Прочих, особенно недавно поверстанных из посадских и крестьян, исключали первыми, записывая в прежнее сословие. Это основательно задело енисейских и красноярских казаков, в ряды которых включили более 300 человек в связи со строительством двух острогов на юге края. Недавние казаки, особенно из командной верхушки, долго не могли смириться с утратой своего престижного статуса и упорно именовали себя по-старому. Так, отвечавший за почтовое сообщение в сторону Томска Лев Суриков в 1740 году именовал себя в рапорте в Красноярскую воеводскую канцелярию: «неверстанный казачий сын красноярский разночинец». Интересно, что он еще в 1764 году считался казачьим сыном.

Стать на «убылое место» разночинцу – бывшему казаку официально было почти невозможно. Исключать из «тягла», то есть освободить от денежных платежей и натуральных повинностей, могла лишь верховная власть. Так, 26 июля 1734 года «красноярский неверстанный сын боярский Иван Суриков младший» (внук Григория) просил о приверстании его в пешие казаки «на место Бориса Трошина, понеже он скорбен… в канцелярию подавал прошение об отставке, и желает он, Трошин, вместо онаго Сурикова платить подушные деньги». Помета на прошении не оставляла надежд: в службу не определять «понеже ис подушного платежа в службу писать не велено»[10].

Ситуация в этом плане, казалось, возникала тупиковая: на законных основаниях верстать некого – дважды в одну реку нельзя войти,

а службу исполнять необходимо. Артельная казачья организация «войсковой крут» выход нашла простой. На деньги с освободившихся мест нанимали в службужелающих разночинцев. Последние, продолжая платить прежнее тягло, функционально были казаками. Такой разрыв между общим сословным статусом и функциональным был не редкостью, в том числе и у духовенства, когда приходская община платила миром раскладкой за тяглеца, выбранного от нее в члены клира. Аналогичная ситуация возникала с низшими канцелярскими служащими (пищиками, подповытчиками, повытчиками, копиистами, подканцеляристами) с петровского времени. Из-за острой нехватки грамотных людей местные власти брали на службу лиц из налогоплательщиков, не имея права снять их с тягла. Платили же им из штатных сумм, положенных на так называемые затабельные должности. При этом охотнее брали, да и шли, на канцелярские работы те, кто родился между переписями и поэтому нигде не был записан. Интервалы между переписями были в среднем 20 лет, в XVIII веке провели пять переписей. В этом случае у грамотного толкового молодого человека был шанс попасть в сословие «приказных людей», то есть в штат «затабельных чинов», которые не были тяглецами и обязаны потомственно нести канцелярскую службу, из которой можно было попасть, заслужив 14-й класс Табели о рангах, в личное, а с получением 8-го класса – потомственное дворянство. Такая местная практика делала грамотность очень привлекательной для честолюбивых сибиряков и их креативных детей.