Василий Шуйский, всея Руси самодержец - стр. 53
Царица побледнела, закрыла глаза.
– Будешь? – Годунов предложил семечек Василию Ивановичу.
Тот убрал руки с колен.
– А я люблю пощелкать.
– Вы хотели сказок, так мою послушайте, – сказала царица, не открывая глаз, и бледность ее сделалась еще белее. – Некий человек, юноша, удалой воин, наехал в чистом поле на свою смерть. Вид ее был страшен, у нее были меч, коса, серп, ножи, пилы, топоры. Всякое, что пригодно для злодейства.
Юноша испугался, но сказал:
– Не боюсь тебя, грозного твоего вида, жестоких твоих орудий!
– Как так? – удивилась смерть. – Меня боится все живое. Передо мной трепещут цари, воеводы, священники.
– Пошла прочь! – сказал юноша. – А будешь передо мной вертеться – рассеку тебя моим мечом. Пошла! В тебе нет никакой удали, один страх.
Смерть так ответила храбрецу:
– Я не сильна, не хороша, не пригожа, но от Адама и до сегодняшнего дня не было удальца, который бы осмелился сразиться со мною. Самсон был тысячекратно тебя сильнее, желал иметь кольцо в земле, чтоб весь белый свет поворотить, но покорился мне. Александр Македонский был царем всему подсолнечному миру, а я взяла его, как беру одиноких, убогих. Царь Давид – среди пророков пророк, но и тот не спасся, не спаслись от меня мудростью царь Соломон и Акир Премудрый.
Много плакал юноша, просил отпустить его хоть на день, хоть на единый час. Нет, не пощадила.
И крикнул он ей, погибая:
– О немилосердная злодейка!
Подсекла его косою смерть, раздробила ему жестокими орудиями все косточки, все жилочки. Но, отлетая на небо, поглядел юноша на тело свое, и показалось оно ему, столь прежде любимое, – падалью.
Царица умолкла.
– Я читал эту повесть, – сказал Василий Иванович.
– Никогда! Никогда не отрешусь я от моего, данного мне Господом тела, от моего образа, от любви, пребывающей в душе моей! – Царица говорила, сверкая глазами на Годунова, надеялась: передаст наушник царский своему господину.
Годунов хмыкнул, высыпал из ладони семечки на голову служанке и вдруг схватил ее за бедра:
– А ведь это в тебе брякает да звенит.
Задрал юбку, запустил обе руки между ногами, снял со своего пояса нож и, хохоча, срезал увесистый кожаный мешочек, набитый деньгами.
– Ишь где пристроила!
Поглядел наглыми глазами на царицу. Сделал к ней движение, а может, это только так показалось Василию Ивановичу.
– Не смей! – крикнул князь, хватаясь за кинжал. – Не прикасайся к государыне!
Годунов изумился, но не злоба – почтительность появилась в его взгляде.
– Ладно, – сказал он, взвешивая на руке мешочек. – Не пустые к Богу собрались.
Ухмыльнулся, поглядел вопросительно на Василия Ивановича и кинул мешочек служанке.