Василий Шуйский, всея Руси самодержец - стр. 22
Завив березку, принесла под нее суму. Развернула скатерть, пирог – на середину, яички желтые вокруг пирога, солнышком.
Перекрестилась, села. Румяная, синеглазая и уж такая милая, что у князя в горле пересохло. Он было отступил в лес, а ветка-предатель так стрельнула под ногой, что в починке небось услышали. Князь обмер, а проворная девушка и на ноги успела вскочить, и подбежать.
– Подглядывал?! – не сердито спросила, с тоской, будто что потеряла. Личико у нее зарделось, вспомнила, как с вершинок слетывала.
– Помилуй меня, красная девица! Нечаянно на тебя набрел. Услышал шум, думал, может, кому помочь надо. Отступить тоже было боязно. Не хотелось песни твои спугнуть.
Не поднимая глаз, девушка сказала:
– Чего ж теперь?.. Пошли каравай есть, коли тебя Бог привел. А коли нечистый, так ты тем куском подавишься.
– Больно ты строга! – нахмурился князь, подходя к скатерти.
– Коли правду сказал, чего тебе бояться? А неправду, так лучше не ешь.
– Отломи кусочек.
– Сначала песню надо спеть.
И она запела, прикладывая ладони ко все еще пылающим щечкам:
Зачерпнула ложкой яичницу, поднесла князю.
– Ешь, чтоб поле моего батюшки втрое уродило.
Василий Иванович потянулся взять ложку, но девушка не позволила.
– Из моих рук ешь, так надо.
Съел. Девушка разрезала пирог на куски.
– Бери, какой на тебя смотрит. Пирог с груздями, со щучьей икрой.
Попробовал – понравилось.
– Вкусно!
– А как же не вкусно? Чай, троицкий пирог! Зо-вут-то тебя как?
– Василием.
– Не брешешь?
– Не брешу.
– А меня Василисой. Вот ведь как дивно сошлось… Может, и впрямь уродит наше поле втройне. Да хоть бы уродило!
– Разве прошлый год был неурожайный?
– Урожайный, – сказала Василиса, вздохнув. – Возле нашего поля стоит дуб о семидесяти семи суках. К нашему дубу за сто верст приходят. В прошлом-то году один сучок возьми и обломись, на поле упал, в хлеб. Вот батюшка и заповедал урожай Господу Богу, птицам небесным.
– Удивительная история! – Василий Иванович принялся выкладывать на скатерть свое угощенье.
– Сколько у тебя всего! – обрадовалась Василиса да и призадумалась. – Ты, может, угощать кого шел?