Василий Аксенов – одинокий бегун на длинные дистанции - стр. 12
Помнится, он пришел на гастрольную премьеру «Истории лошади» и привел с собой в Театр им. Моссовета самого Олби, твердившего после спектакля:
– Конгратюлейшнс! Конгратюлейшнс!
А Вася с ухмылкой добавлял:
– Конгратюлейшнс-то конгратюлейшнс, а у вас такого на Бродвее нет!
А когда «История лошади» в виде «Страйдера» все же появилась на Бродвее – это уже было, когда Вася жил там, – он мне прислал в Москву открытку с оповещением об этой американской постановке. Она кончалась многозначительно:
– Конгратюлейшнс и «Как жаль, что вас не было с нами!»
И вдруг, через несколько лет, когда меня, наконец, выпустили из Союза и я перестал носить тайную кличку «невыездной», мы встретились в Монтеррее – Вася специально приехал туда на наш концерт – и это незабываемо: город американской разведки, эпицентр, можно сказать, шпионского обучения – и мы, «метропольцы», не имеющие с ними ничего общего и тем не менее с еще не снятым клеймом «антисоветчиков», «пособников американского империализма».
Много смеялись по этому поводу в тот вечер. Было ясно, что большевистская система дребезжит не без наших усилий.
«Двадцать лет им понадобилось на то, чтобы понять, что кока-кола – это обыкновенный лимонад!» – эта аксеновская фраза, подаренная им Вите Славкину в пьесу «Взрослая дочь молодого человека» (кстати, как и само название, – ибо первоначальное название «Дочь стиляги» было «не прохонже» через тогдашнюю цензуру), сделалась крылатой.
Тут надо сказать, что Вася – весь – из джаза. Да и все его творчество – «Весь этот джаз». Все его романы, повести, рассказы – это своеобразный литературный джаз, где тема и импровизации на тему – основа аксеновской звукоречи. Писателя Аксенова, как милого по походке, мы узнаем по его языку, где сленг и фэнтези реальной жизни сливаются в картину ритмизованной полуабсурдистской натуральности, чья поэтика какофонична и абсолютно свободна и притом выплывает к гармонии, к неслыханной простоте правды характеров и сюжетов. Аксеновские герои – знаки пережитых нами исторических фантасмагорий, каждый вырос из подробностей узнаваемого быта и сделался фантомом эпохи.
Давайте вспомним хотя бы «Остров Крым» и «Москва-ква-ква», как все-таки по-снайперски точно Аксенов и мыслит, и живописует Время, – прекрасно разбираясь и в его прошлом, и в настоящем, и будущем. Аксенов – это школа.
Без Аксенова у нас не было бы ни Сорокина, ни Ерофеева, ни Пелевина, ни Акунина, ни Кабакова, ни Прилепина… Может, кто-то из них будет это отрицать, – что ж, Бог с ними, но я убежден, что расчистил для них площадку и дал идти своими дорогами именно Василий Павлович. Сначала он был свободен, они – после него.