Василиса Опасная. Зеркальная маска джанары - стр. 34
Я осторожно толкнула Царёва в плечо, но он дернулся под моей рукой, показывая, что не желает, чтобы ему мешали.
– Бесполезно, – шепнул Анчуткин, – пока Слободан играть не перестанет, так и будут стоять.
– А мы почему?.. – только и смогла выдавить я. – Ты почему не зачаровался?
– Так нет музыкального слуха, – признался он. – Я еще с детского сада даже «В лесу родилась ёлочка» нормально спеть не мог. На меня не действует.
– А я?.. – начала я и замолчала.
У меня тоже нет слуха?! Да ладно! Допустим, петь я тоже не умею, но слух-то есть! Я танцую!
Это был еще один удар по моему самолюбию. Хотя чему тут было завидовать? Глупо стоять и глазеть на корыто со струнами.
Отступив к стене, я скрестила руки на груди и погрузилась в мрачные раздумья. Дурацкая школа. Все не так, как у людей…
«Разве мы люди?» – вспомнились вдруг мне слова Ленки.
Мы – не люди…
А мелодия все звенела – как вода, льющаяся на хрусталь. Другого сравнения я подобрать не могла. И от этой светлой мелодии мне было тошно, как от бутера с прокисшим майонезом. На всех подействовало, только не на меня и Анчуткина. Неужели, я и в самом деле такая бездарь, как говорила Ленка? Позорище… Поэтому меня и прятали родители… А вовсе не потому, что хотели защитить. Какие там тюрьмы? Врет все Анчуткин. Специально придумали, чтобы заставлять этих дурачков слушаться. А я не буду. Не буду – и все.
– Ты куда? – переполошился Анчуткин, когда я решительно направилась к выходу из аудитории. – Уже лента началась! Увидят в коридоре – получишь штраф.
– Плевать, – бросила я, поудобнее перехватывая ремень рюкзака. – Хватит с меня ваших институтов, ваших тюрем и песенок. Я домой.
– Как – домой?.. – он совсем растерялся. – Ты что?!
Я не ответила, и он быстренько обогнал меня и встал на пути. И даже заявил, важно поправляя очки на носу:
– Не пущу!
– Как тебя? – устало спросила я у него.
– Меня – что?..
– Как там тебя зовут?
– Борис… – он смотрел на меня, хлопая глазами, но с дороги не уходил.
– Вот что, Бориска, – я уперла кулак в бедро. – Ты лучше посторонись-ка.
– Что?
Он тупил, и это бесило.
– Вон пошел, – сказала я громко и доходчиво, чтобы понятно стало даже идиотам.
– Василиса, – забормотал он, сообразив, что я серьезно. – Василиса, ты не знаешь, что делаешь…
Он попытался взять меня за руку, чтобы остановить, но я вырвалась и толкнула его в грудь. Не сильно толкнула, но Анчуткин улетел к стене, а я вышла из аудитории и пошла наугад. Если повезет, к вечеру выберусь из этой тюрьмы.
Но не успела я сделать и пяти шагов, как мне на плечо легла тяжелая рука. Я обернулась, собираясь наговорить Бориске гадостей, только язык будто приморозило к зубам, потому что оказалось, что держал меня вовсе не Анчуткин, а ректор. И взгляд его не обещал ничего хорошего.