Василина для шейха - стр. 41
Передо мной стоял огромный мужчина с окровавленным ножом, который похож на кинжал. Его массивное, довольно высокое тело загораживало само солнце, если он нападёт на меня, то раздавит, потому как в десятки раз больше того, кто сейчас лежит рядом заливая песок своей кровью. Неизвестно радуется он или злится, под синей куфией не видно, ткань закрывала лицо, оставляя лишь открытыми глаза, в которые не хотелось даже смотреть. Мне приходилось видеть Эмира, здорового подобно высоченному столбу, но и Эмир теперь на фоне этого в тени. Мужчина казался скалой, гигантом, кошмаром в моих глазах. Нет, я быстрее умру под ним до того, как он начнёт меня насиловать. Мое тело не примет такого. Кем бы он ни был, но меня спас, хотя здесь можно и поспорить, потому как я не знаю причину такой гуманности. Мне до мурашек на теле страшно шелохнуться, его давление надо мной сильнее моего "Я". Зажмурила глаза, лежа на песке с завязанными руками сзади. Я понимаю, что ничего не могу сделать и оттого слезы начинают жечь глаза, а грудь бьется в истерике.
– Эта та девушка, – до боли знакомый мужской голос и меня чьи-то руки посадили на песок.
– Открой глаза, – звучало без акцента на русском языке.
Когда открыла то встретилась с ним глазами. То ли от страха, то ли от шока не могла разглядеть цвет глаз и тут же их снова закрыла.
– Страх – это хорошо, особенно для женщин.
Мои губы задрожали, я кусала их до боли, лишь бы отвлечься, но выходило не очень.
– Открой глаза. Больше повторять не стану, – меня вынудили.
– Тронул? – я не сразу поняла о чем меня спрашивают, пока мой будущий палач не пощекотал мои нервы, опуская свои глаза на разорванную рубашку на груди.
Мне стало стыдно, ведь никто из мужчин не видел меня полураздетую.
Если я отвечу, что не трогал никто и никогда, меня пощадят или наоборот воспользуются?
– Шармут здесь тра*ают, обхаживают сотни грязных мужиков, – он как будто мои мысли прочитал, давая ответ.
– Никто и никогда не..
И слезы снова покатились. Что за вопросы у них?
– Я домой хочу. Я к маме с папой хочу, – заплакала, надеясь на доброту.
– Тогда, добро пожаловать! – и я обратила внимания на другого мужчину. Это был Рамиль, человек Эмира.
Вот значит кому меня продали, тому обезумевшему шейху.
Мне развязали руки, освободили ноги от цепей и даже дали воды, только и трех жадных глотков не успела сделать, как тот, кого я теперь больше всего боялась, выхватил флягу из моих рук.
– В пустыни самое бесценное – вода. И ты, даже капли ее не стоишь, чтоб так жадно пить, – закрыл и передал Рамилю, а после кинул мне в ноги на песок, кусок сухаря, приказывая, – Теперь ешь, дорога до Каира нелегкий путь.