…Ваш маньяк, Томас Квик - стр. 42
– Стюре, ты признался в совершении целого ряда убийств. И ты осужден за восемь из них. Ты по-прежнему придерживаешься своих признаний?
Некоторое время Стюре молча смотрел на меня, потом проговорил:
– Мои признания остаются в силе.
Мы оба задумчиво сказали «гм», обдумывая это важнейшее обстоятельство, имеющее значение для всего последующего разговора. Я рассматривал загадочного человека, сидящего передо мной.
Либо он самый ужасный серийный убийца всей Северной Европы, либо мифоман, которому удалось обвести вокруг пальца всю шведскую правоохранительную систему.
Его внешний вид не давал никаких указаний к тому, какая из этих альтернатив наиболее вероятна.
– Тебя охраняют строжайшим образом, – попытался я продолжить тему.
Стюре внимательно слушал меня.
– Клиника, кажется, на сто процентов защищена от возможных попыток побега – стальные двери, бронированные стекла, сигнализация.
Он произнес «угу», подтверждая мои слова.
– Мне интересно узнать, что бы произошло, если бы ты вернулся обратно в общество?
Теперь Стюре уставился на меня непонимающим взглядом.
– Ты снова взялся бы за старое – начал бы убивать и расчленять детей?
Его тяжелый взгляд стал еще более печальным.
– Нет-нет-нет! – Он покачал головой и застыл, уткнувшись взглядом в свои колени. – Нет, я не стал бы этого делать.
Я не сдавался.
– Так что бы произошло, если бы тебе разрешили жить в обществе – под наблюдением?
– Врачи считают, что меня надо держать здесь, в тюремной больнице…
– Я знаю, – прервал его я. – Я читал, что они пишут по этому поводу. Но я спрашиваю тебя. Ты производишь впечатление совершенно нормального человека. Ведешь себя разумно.
– Да? – спросил он на высокой ноте и улыбнулся так, словно я сморозил невероятную глупость. – А разве я не нормальный человек? – задал он риторический вопрос.
– Получается, что нет. Тебя считают самым опасным буйнопомешанным душевнобольным в Швеции. Разве ты этого не понимаешь?
Стюре не обиделся на меня, но вопрос – что бы произошло, если бы Стюре Бергваля выпустили на свободу, – остался без ответа.
Вопрос был задан не случайно.
Человек, сидевший передо мной, казался дружелюбным и деликатным. Трудно совместить эту картинку с образом жестокого садиста, серийного убийцы, которым его принято считать.
И какие же я мог сделать из этого выводы?
«Никаких», – подумал я.
Молчание было нарушено появлением санитаров 36-го отделения, которые пришли, чтобы увести серийного убийцу в его камеру.
Мы попрощались, не договорившись о новой встрече.
Дядюшка Стюре
Следующее лето я использовал для чтения материалов следствия, а заодно связался с полицейскими, которые работали по делу Квика, а также с родными и друзьями Стюре Бергваля, родственниками его гипотетических жертв и названных им сообщников. Список казался бесконечным. Многие откликались и охотно шли на контакт, но по понятным причинам сложно было установить связь с теми, кто лечил Квика в Сэтере. Мои ожидания практически равнялись нулю, когда я набрал номер домашнего телефона бывшего главврача Сэтерской больницы Йорана Чельберга.