Варяжское море. Воин - стр. 10
Шанс, который мне никак нельзя упускать…
А потом я пришел в себя.
Холодно… Очень холодно и сыро. А поверхность подо мной как-то странно кренится то вниз, то вверх – и пытаясь разобраться, в чем же дело, я продираю глаза.
Тут же простреливает болью левую половину лица – при этом глаз здесь открывается едва ли наполовину. Тем не менее мне удается сфокусировать зрение на лицах мерно гребущих веслами свеев, затянувших какую-то заунывную песню с подробным перечислением участников неизвестной мне битвы… Наконец, немного запоздав, ко мне возвращается память – и не удержавшись, я глухо застонал, вспомнив, как нелепо попал в рабство…
Руки мои грубо стянуты веревкой, а сам я лежу на свободной от скамей площадке на носу корабля. Лежу не один – рядом в плотную кучу сбилось сразу пять девушек в возрасте примерно от четырнадцати до шестнадцати лет. Глаза у всех испуганные, заплаканные, у трех девчушек лица покрыты свежими синяками и ссадинами, а просторные холщовые рубахи, доходящие до самых ступней, надорваны на плечах и у воротников. Причем две девушки еще и разуты… При этом, несмотря на следы побоев, не похоже, чтобы девчонок насиловали – во взглядах моих невольных спутниц сквозит отчаянный страх и столь же отчаянная надежда, но сломленными, затравленными, опустошенными они все-таки не выглядят. Ну и подолы их платьев-рубах не испачканы кровью, так что…
– Чего засматриваешься на баб, трэлл? Если думаешь о чем напоследок, так забудь. Их не тронули даже мои воины, ведь славянские девственницы – ходовой товар! А если что попытаешься, так мы тебе стручок и отхватим – а, Хакан? Тебе же ведь все равно, есть ли член у трэлла, или нет?!
С плохо скрытой ненавистью я посмотрел на говорящего. Свей как свей, в летах, с явственно проступившей в рыжей бороде сединой, неопрятный. К тому же не очень высокий – но широкий в плечах, с объемистым, выступающим вперед брюхом, обтянутым льняной рубахой. Последняя окрашена в синий цвет, плюс на плечи накинута меховая накидка. Последний элемент одежды, как и ножны с мечом, притороченные к поясу, выдают в обратившемся ко мне или местного вожака, или близкого к нему человека.
Между тем, пока я рассматривал говорящего, к нему обратился один из гребцов – Хакан, чей голос я тут же узнал как голос вырубившего меня свея:
– Вряд ли этот трэлл дурак, ярл. Не думаю, что он посмеет коснуться женщин, тем более они жили в его селении, и это против их закона. А если мы его оскопим, так он может и умереть, истечь кровью. Конечно, если ярл готов заплатить мне за работящего, крепкого раба…